Рядом с одеждой лежал черепаховый гребень, которым Нар тщательно вычесал волосы... а потом... сунул гребень за пояс. С архана не убудет. А у Нара хоть что-то останется на память... Что-то, за что он может ухватиться мыслью, когда его будут убивать.
Глянув на солнце, Нар решил, что тянуть более не стоит. До храма полдня пути, а Нар не хотел, чтобы Арман возвращался в поместье поздней ночью. Говорят, что бродит по округе ночами какой-то зверь. Деревенские боятся из дома лишний раз выходить, а Арман, как всегда, слишком беспечен.
Нар вышел из комнаты, столкнулся в коридоре с тонкой девчонкой-служанкой и криво усмехнулся, прочитав в ее глазах жалость. Почему они все не понимают, что жить временами страшнее, чем умирать? Умирать вообще не страшно. Страшно другое все эти слуги, все рожане в деревне живут под Арманом так, как Нар и его близкие не жили никогда спокойно. Не голодают, ничего не боятся, не сидят зимой в холодных избах, потому что все леса вокруг принадлежат архану, а архан не позволяет брать дрова и даже собирать хворост. Местным же всего хватает.
Чего еще надо? Почему ждут и не дождутся, когда архан «уберется в свою столицу». Потому что Арман другой? Потому что Арман их лучше?
Скажи, ты когда-нибудь спала с арханом? тихо спросил Нар.
Щеки девушки залились румянцем. Наверное, она не только с арханом ложа не делила, но и ни с кем не делила. Счастливая. На вид хорошенькая, чуть старше Нара, а ее еще ни разу не заставили лечь ни с арханом, ни с кем-то из дозорных.
В деревне Нара это было немыслимо. И под дозорными лучше те хоть, как правило, озаботятся, чтобы не зачать дитя. Когда же девушка надоест к родным отпустят. А архан, говорят, совсем был лишен магии, а семя у него было крепкое, и дозорных «за собой убирать» он звать не любил, оттого и беременели от него часто, а потом в лесах умирали.
Нет, ответила наконец-то девушка.
А кто-то из твоих подруг?
Нет...
Арман несправедлив? Жаден? Жесток?
Нет...
Так почему... Почему ты вчера сказала, что худшего архана у вас не было? Почему вы все такие... такие... никчемные! Не понимаете, как вам хорошо? Не разговариваете с людьми из других деревень? У вас там родни нету? Никто вам не рассказывает, как может быть? Плохо может быть, совсем плохо!!!
Как с сестренкой... Служанка посмотрела испуганно, глаза ее напомнились слезами. Ничего она не поняла, о боги! Ничего и не пойдет, пока жизнь не долбанет, да покрепче... но почему так не хочется сдаваться? Почему за себя так не было обидно, как обидно теперь за Армана?
Это даже забавно, сказал кто-то за спиной и тотчас добавил, обращаясь к служанке: Иди, девочка.
16. Аши. Нити судьбы
Вокруг ярилось лето, щедро лило солнечный свет на поляну. Шелестел над ними дуб. И пахло теплом и травами... так реально пахло, что казалось
настоящим.
А настоящим не было. Было всего лишь сном этого мальчика, из чистой души которого так не хотелось уходить. А надо.
Ветер перепутал зеленые тени, тяжело упал где-то рядом желудь. Аши ласково провел рукой по щеке спящего, вглядываясь в еще не лишенные мальчишеской пухлости черты. Этот ребенок невинен и опасен одновременно. С одной стороны добр, временами слишком добр, а с другой...
Этот большеглазый мальчик, увы, уже перенял дар Аши. Он незаметно менял судьбы других, менял неосознанно, не понимая, что творит. И именно это непонимание было на самом деле опасным.
Из-за Рэми начал быстрее сходить с ума вождь Виссавии. Из-за Рэми Элизар теперь мучается угрызениями совести. Из-за Рэми во все происходящее вмешалась тетушка. Из-за Рэми, его выходки с забвением, Сеен пошел против подкупленного кассийскими целителями совета. И из-за Рэми нить жизни советника теперь истощена и вот-вот порвется.
Все можно было бы поправить... но Рэми не желал возвращаться, боялся. Боялся, если честно, обоснованно, да и жертвовать еще одним носителем не хотелось. Тем более первым носителем, давшим власть над своей душой до привязки.
Какой глупый и доверчивый.
Спи, прошептал Аши, наклоняясь к мальчику и укрывая его тяжелым плащом.
Сейчас носителю лучше не просыпаться и не вмешиваться. Люди дивные создания: никогда не знаешь, чего от них ожидать, а Аши вовсе не жаждал успокаивать носителя вместо того, чтобы действовать.
Выходить из насыщенного летом сновидения не хотелось, но драгоценное время утекало сквозь пальцы, и когда Аши выпрямился, Рэми спал еще крепче, а вокруг воцарилась знакомая и уже надоевшая до оскомины темнота. Аши задумчиво вплел пальцы в волосы носителя, произнес полузабытое заклинание, и темнота запуталась в сети нитей. Каждая чуть светилась, то ярче, то тусклее, каждая была натянута до предела тронь и порежешься. И лишь одна из них интересовала Аши больше, чем другие...
Едва заметная, тусклая и тонкая, она подрагивала, и чуть слышно звенела, из последних сил стараясь остаться целой. Но целой она была ненадолго. Аши ласково провел пальцами по нити, позволил ей надрезать кожу, оставляя на желтом шелку темные пятна. Целитель судеб еще раз глянул на носителя спит и прижал его к себе, прочитав новое заклинание.
Кровь стекала по пальцам, собиралась в тяжелые густые капли. Первая сорвалась в темноту, и разбилась о случайно попавшуюся нить. Кому-то повезло. Кто-то проживет дольше, а судьба станет к нему благосклоннее. Вторая капля разорвала туман, завихрившийся клубами. Третья темным пятном упала на влажный после дождя ковер из еловых иголок.