воспоминание оказалось самым размытым и обрывистым, но Мэйфэн была уверена, что ещё задолго до падения пика Юнфэй родители и правда любили её. Сидя на этой самой кровати, она вечерами слушала старые легенды империи Чжу, представляла, как станет умелым заклинателем, и с нетерпением ждала, когда же отец возьмёт её с собой в храм Фэнлю.
Слёзы потекли по щекам, и она коснулась лбом изъеденного насекомыми пола, поклоняясь духам родителей, пусть те уже давно не обитали в этом доме. Она вставала и снова опускалась на колени до тех пор, пока влажные щёки не высохли, а ноги не заныли от вонзающихся в кожу заноз.
Где-то в углу закопошилась большая серая крыса, которая, испугавшись света лунного камня, пробежала по комнате и с писком скрылась в щели в полу. Мэйфэн поднялась и проследила за ней взглядом, заметив рядом с дальней стеной старый сундук, который покрылся настолько плотной паутиной, что почти полностью сливался с окружением.
В голове мелькнула догадка, и наследница клана Фэн медленно прошла в другой конец родительской спальни, присела перед находкой и очистила её от белёсых волокон. Там действительно оказался красный позолоченный сундук матушки, к которому раньше Мэйфэн не дозволялось прикасаться. Но теперь она повзрослела, теперь наверняка было можно.
Взявшись за пыльную крышку, она с лёгкостью подняла её, и наружу вырвалась туча взвеси: в горле сразу запершило, и Мэйфэн откашлялась, водя ладонью перед лицом. Внутри лежали два тщательно сложенных одеяния: чёрное с серебристым подолом и знаком школы Юэин на спине, а ещё белое с серой юбкой, украшенное тёмными ветряными спиралями. Между ними виднелся край бронзового зеркальца, в которое, судя по возвращающимся обрывочным воспоминаниям, Фэн Ай любила смотреться, убирая волосы в изящные причёски.
Так, значит, матушка и правда была выходцем из Юэин, хотя подобные смешанные браки не приветствовались, особенно среди наследников кланов, которым предстояло продлить род и сохранить вековые традиции своей школы. Но теперь хотя бы становилось ясно, почему богиня Юэлянь смиловалась над Мэйфэн и даровала ей своё благословение: оказывается, путь Лунной тени всегда был открыт перед ней так же, как и путь Небесного ветра.
И всё же никто в деревне Юэ не рассказывал ей правду о матери, поэтому она решила по возвращении обязательно поговорить с тётушкой Ван. Знали ли они обо всём с самого начала?
Фэн Мэйфэн дёрнула головой, прогоняя непрошеные мысли, и развязала свой пояс, сбрасывая на пол изорванную одежду: один слой за другим, пока не осталась совершенно нагой. Кожа цвета белого нефрита мерцала в отблесках лунного камня, и только бледно-розовая сетка ожогов, тянущихся от ключицы до пальцев правой руки, выделялась на её теле как нечто чужеродное.
Присев перед сундуком, Мэйфэн сначала потянулась к тёмному одеянию, проведя по дорогому шёлку пальцами, но вскоре положила ладонь на белую накидку и достала её на свет, поднеся ткань к лицу. Пахло затхлостью, и никакого знакомого аромата, вернувшего бы ей больше воспоминаний о матери, здесь уже не было. Конечно, за десять лет запах исчез, рассеялся навсегда, и только одежда, чудом не истлевшая, служила доказательством, что в этой комнате когда-то жила женщина по имени Фэн Ай.
Старая ткань легла на обнажённые плечи, и Мэйфэн начала облачаться в белую форму школы Дафэн. Когда все слои одежды сели ровно, а на сером поясе блеснуло нефритовое украшение с кисточкой, найденное в том же сундуке, она достала зеркало и посмотрелась, поправляя шпильку в волосах, подаренную Гэн Лэем.
Отражение на бронзе, казалось, повторяло облик матушки, что теперь мелькал в голове Мэйфэн: в одно мгновение она увидела своё обычное лицо, которое никогда не считала выдающимся, хотя некоторые мужчины восхищались его нежной красотой и утончённостью, но в следующее её чёрные зрачки заполнили радужку, а губы растянулись в зловещей ухмылке, прямо как у тех людей, сошедших с ума на пике Юнфэй. Прямо как у Фэн Ай, которая опустила руку собственной дочери в огонь.
Вздрогнув, Мэйфэн бросила зеркало обратно в сундук и с силой захлопнула крышку в воздух вновь поднялась туча пыли.
Вы ведь на самом деле не хотели делать мне больно? спросила она тихо, словно обращалась к кому-то невидимому, кто находился в этих покоях. Вы просто потеряли разум, я знаю
Осознание того, что родные, за которых она так хотела отомстить, изувечили её руку и безжалостно перебили друг друга, пусть даже не по своей воле, приносило чувство всепоглощающей пустоты. Фэн Мэйфэн теперь не испытывала к ним ни сожаления, ни ненависти, она просто смотрела на всё со стороны, сдержанно и покорно впуская внутрь себя правду.
Небо, что
виднелось через дырявую крышу дома, посветлело. Она пробыла здесь достаточно долго, и настало время возвращаться.
Ван Юн сидел на месте извозчика и дремал, сложив руки на груди и наклонив голову вперёд. Удивительно, что даже не стихающее мычание цзянши в повозке не мешало ему спать, поэтому Мэйфэн остановилась рядом с гнедой лошадью, которая выискивала на земле ростки зелёной травы, и решила не будить Принца Ночи. Даже этот, казалось бы, невообразимо крепкий человек точно так же переживал трудности пути и недосыпа, и осознание такой простой истины вызвало на губах наследницы клана Фэн улыбку.