Вторым и наиболее ценным стал воздух. Да-да. Просто воздух. После тяжелого, затоптанного и загаженного выбросами от десятков предприятий и выхлопами от десятков и сотен тысяч машин варианта девяностых годов, пусть временами и пыльный, зато напоенный речной свежестью и запахами степного разнотравья, чистый, сухой и здоровый омский воздух можно было вдыхать полной грудью едва ли не с наслаждением. И даже пригоршня дыма паровых машин и заводских печей, изредка приносимая издалека ветром, не могла испортить это ощущение.
Обилие гужевого транспорта было понятно, хоть и несколько давило на мозги. Но это, пожалуй, оставалось наименьшей из проблем адаптации. А вот тема религии и всего с ней связанного ровно наоборот. Друзья ничего не знали ни о церковных службах, ни о распорядках и правилах, ни о праздниках
и ограничениях. Да что там говорить, даже просто облик идущего навстречу по дороге священника в широкополой шляпе и темном плаще с посохом в руках вызвал у них и, особенно, у Тёмы завзятого, упорного атеиста оторопь и какое-то нервное неприятие.
Вяче сразу отметил реакцию друга и, здраво оценивая, насколько этот аспект важен для вживания в имеющуюся и прочно замешанную на религии реальность, сразу мысленно сделал себе пометку.
«Надо купить соответствующую литературу, изучить ее и вколотить в упрямую голову прапорщика. Только чуть позже, пока надо разрулить самые «горячие» вопросы».
Ну что, друг Артемий, узнаёшь ли место сие? Обратился Вяче к другу, словно Пётр Первый к Меньшикову.
Сейчас бы пожрать чего-нибудь И отоспаться только и смог сказать Тёма. Сегодняшний день его уже утомил. Вроде, дождь намечается. А у нас плащей нет
И в самом деле, ветер усилился и стал ощутимо холоднее. С противоположной стороны Оми на город наступала серая мгла, и солнце, замёрзнув, тускнело на глазах.
Да, планы меняются. Надо нам не котелок с солью покупать, а жилье на ночь, а пока просто укрытие от дождя не помешало бы, Вяче непроизвольно поёжился, давай-ка быстренько вон туда, он махнул рукой в сторону будущего начала проспекта Карла Маркса, где над первым этажом просторного двухэтажного бревенчатого дома красовалась широкая надпись «Кофейная Кюна».
Запах приманивал к «точке общепита» еще с улицы. Ароматы сдобы и свежей выпечки безошибочно указали направление и тянули за собой. Войдя в гостеприимно распахнутые двери, они были встречены услужливым молодцом в белых штанах и рубахе-косоворотке. Вместо пояса у него был плетеный шнур с кистями, за которым горделиво торчал большой кожаный бумажник. Гладко выскобленные румяные щеки, тонкие светлые усики. Русые волосы прилизаны на пробор.
Рады видеть-с, господа, вот, прошу, свободный столик прямо у окна, если желаете-с.
Господа желают. Согласно кивнул головой Вяче, окинув быстрым взглядом просторное, светлое помещение чайной.
Уселись у окна за накрытым белоснежной скатертью столиком.
Чего изволите-с?! Услужливо изогнувшись, осведомился половой, готовясь принять заказ и выложив перед гостями картонки с напечатанными расценками.
Артема особо позабавили слова «Прейс-Курант» и «Минью». Это было так знакомо и понятно, и одновременно странно и почти нелепо, что он не смог сдержать усмешку.
Вот что, Славка затруднился с формой обращения к прислуге и попросту не стал его никак обозначать. Глянув в меню, без долгих раздумий сделал выбор. Нам без особых изысков, просто покушать. Подай блинов полтора десятка отдельно на тарелке. Еще стерляжьей икры и слабосоленой наилучшей вашей красной рыбы для двоих. И чаю, само-собой, да побольше.
Им тут же без дополнительных напоминаний принесли блестящий медью и многочисленными медалями самовар и большой заварник с черным, исходящим ароматным паром, чаем. А спустя несколько минут на столе появилась горка только со сковороды пышущих жаром, щедро сдобренных маслом желтых блинов.
К ним добавилась свежая, почти без рыбного запаха, икра и тающее во рту, нежнейшего посола розовато-прозрачное, с красными прожилками вдоль бочков, филе обского муксуна. Вышло, по словам гурмана-Славки, «совершенно умосъедательно».
По залу разносились негромкие звуки незнакомого друзьям вальса. Исходили они из широкой трубы граммофона, стоящего в дальнем от них углу, прямо на стойке. Заведение явно относилось к 1 классу. Все столы в зале были заняты «чистой» публикой. Чиновниками в вицмундирах, гражданскими в сюртуках или пиджаках разных фасонов. Все они чинно пили чай, вели негромкие беседы, курили и, положительно, никуда не спешили.
У нас сегодня положительно постный день, дружище. Хотя и вторник. Вот признаюсь тебе, как на духу не столько есть хочется, сколько помыться с чувством, с толком, с расстановкой. Да и белье мы менять не стали. А у меня после подземного бабаха, последующего самовыкапывания и всех прочих приключений этого дня из черепа до сих пор то камни, то песок сыпется. А это не есть хорошо.
Да, помыться это правильная тема. Только куда мы такие нафаршированные пойдем? В баню точно нельзя сопрут наши бабки и финита ля комедия.
Это верно. Нам бы найти какой вариант, чтобы прямо в номере была горячая вода в ванной.