Возможно, будь у Фаба
возможность чувствовать, он бы тотчас отправился домой: взглянуть в последний раз на отца, успокоить мать, помочь с устроением похорон... Но такого порыва у него даже не возникло. Скорее наоборот. Мальчик как никогда не хотел перемен. Не хотел их уже сейчас. Он не ощущал себя готовым к ним. А поэтому почти без сомнений снова набрал краски, коснулся кистью холста и продолжил рисовать. Фаб знал: навряд ли ему теперь позволят много творить. Если вообще не запретят. Данное знание подталкивало руку и она наносила живописный рисунок как никогда четко, быстро и уверенно. Все силы мальчика, всё его внимание и помыслы сосредоточились на рождающейся картине.
Закончил он только тогда, когда темнота начала опускаться на землю. Шел домой не торопясь и мечтал проскользнуть в свои комнаты никем не замеченным. Однако его чаяньям не суждено было сбыться.
На заднем подворье Фабрицио столкнулся с Роном. Одного взгляда на брата хватило понять: ничего хорошего из их встречи не выйдет.
- Ты где шлялся, отморозок? - в голосе брата звенела боль и отчаянное желание выместить её на ком-то. - Наш отец - УМЕР! Ты понимаешь это, мерзость ходячая? Я тебя спрашиваю! Отвечай!
Фабрицио поднял на брата спокойный взгляд:
- Только что от тебя узнал, - но в этот раз идеально солгать не вышло.
В лицо прилетел мощный кулак брата, от которого Фаб улетел на несколько метров и приземлился на спину в пыль.
- Врешь, мелкий! - практически рыча, Рон одним прыжком снова оказался вблизи младшего брата, подхватил мальчика за одежду у груди и начал остервенело трясти. - В доме - БЕДА! Ты же, сопляк, позволяешь себе плюнуть на собственную семью! Ты даже не потрудился заявиться на похороны и оказать поддержку своей мамочке! Ты должен был с ним попрощаться! Обязан! Понимаешь, сопляк? Ведь он тебя любил... Нас всех любил! А ты ... сволочь мелкая...
- Оставь его, Рон! - совсем рядом прозвучал ледяной голос самого старшего брата - Гара. - Разве ты не видишь? Он холоден и бездушен - наполовину мёртв, не иначе. Недоделанный выродок, за которым нам предстоит ещё долго присматривать.
Рон медленно опустил Фаба на землю и брезгливо отряхнул руки, сделав шаг назад. Гар же наоборот подошёл к Фабрицио впритык и, подняв голову мальчика указательным пальцем, пристально вгляделся тому в глаза:
- С завтрашнего дня начинается твоя новая жизнь, малыш, - последнее слово прозвучало с издёвкой. - Утром с рассветом жду тебя на тренировочной площадке. Советую о книжках и кисточках своих позабыть - времени на это я тебе не оставлю. Хоть в чём-то научу тебя мужиком быть...
Напоследок, когда Гар уже скрылся в доме, Рон с остервенением пнул картину, что выпала из рук Фабрицио ещё в начале стычки, и только потом исчез в дверном проёме.
Собрав свои инструменты и написанный холст, Фаб направился прямиком к матери. Таиться уже не имело смысла, да и что-то похожее на совесть вяло копошилось в сознании мальчика.
Матушку он нашёл сидящей у окна и плачущей. Она даже не среагировала на приход Фаба, лишь молча продолжила смотреть в темноту за окном и ронять слёзы.
Не говоря ни слова, Фабрицио опустился у ног матери и положил ей на колени свою голову. Некоторое время Селеста ор Хатос сидела неподвижно, а потом начала ласково гладить мальчика по макушке.
- Знаешь, Фаб, - начала тихую исповедь матушка, - только сейчас поняла, насколько сильно я на самом деле любила твоего отца. Да, сперва ненавидела. Презирала. И даже когда-то мечтала о его смерти. Правда, это только до твоего рождения... Я верила, что долгие годы нас соединяла только страсть и ты. Лишь совсем недавно, с его угасанием, я... я понимала, что не хочу терять Эмиля. Несмотря на прошлое. Твердила себе, что это только из-за тебя... Но... сегодня... Сегодня я поняла, что это не так... Совсем не так!
С губ матери сорвался тихий всхлип, мгновенно переросший в несдержанные, рваные рыдания. Теперь уже Фабрицио, мгновенно оказавшись на ногах, осторожно гладил женщину по голове и плечам.
Когда рыдания пошли на спад, Фабрицио тихо прошептал:
- Прости, что меня не было рядом на похоронах, матушка... я... не хотел видеть отца неживым. Хотел запомнить таким, каким он был ещё утром...
Селеста ор Хатос отняла руки от лица и, слабо улыбнувшись, нежно коснулась собственными губами лба своего сына:
- Ничего страшного, мой мальчик. Отец всё равно будет с тобой. Вот здесь, - мама коснулась ладонью области сердца на груди Фабрицио. - А похороны... я думаю, что тебе нечего было там делать... Среди этих четырехлапых стервятников...
Собственное обещание Гар исполнил в полной мере. Первая же тренировка свалила Фаба с ног. Да, он занимался с отцом различными физнагрузками и учился определённой
боёвке. Вот только отец всегда точно знал, сколько и что нужно его младшему сыну. Субтильному и не слишком сильному мальчику, на фоне своих братьев, нужны были особые тренировки и свой способ борьбы с более мощным противником. Всё это всегда учитывал Эмиль ор Хатос. Его старшие сыновья подобной прозорливостью не обладали. Они требовали от Фаба того же уровня, что был у них в своё время, и эта ошибка дорого обходилась мальчику. Порой дело доходило до серьёзных переломов и травм. Единственное, что спасало тогда Фабрицио - достаточно неплохая регенерация для полукровки. В остальном его жизнь резко превратилась в чёрную яму без просвета. Утром - жёсткие, беспощадные тренировки, днем - работа, основанная на грубой физической силе, вечером и в первой половине ночи - длительные пробежки в лесу с "подпиныванием".