А вы теперь целая императрица, отпарировал он.
Если Евгения Иннокентий знал уже почти юношей (серьезным и сдержанным), то Юлиану маленькой девочкой. Вроде всего несколько лет разницы но тогда они были весьма заметны.
И, честно говоря, парой этих двоих он не представлял никак. В нынешней Юлиане явно клокотал яркий огонь. Диковатое пламя. Стихия же Евгения холод.
Но окажись они оба на не слишком официальном ужине Иннокентий получил бы больше времени приглядеться. Хотя бы к их отношениям.
Но сейчас его ждет ратная доска. Ну что ж. Тряхнет стариной. Вспомнит.
Хорошим игроком Иннокентий не был никогда. Но и совсем уж паршивым тоже.
С Анри Тенмаром они были примерно наравне. Только сыграть выпадал шанс нечасто.
Что вы собираетесь делать дальше, Ваше Высокопреосвященство?
Останусь михаилитом, Ваше Величество. В любом чине.
Похвально, что в любом. Улыбаться этого Евгения и новая женитьба не научила. Я не просто так просил вас вернуться в Мидантию. Вы мне нужны здесь. И вашему другу (я не ошибаюсь другу?) Анри Тенмару тоже. Нужны рядом с Патриархом.
Простите, Ваше Величество, но я осмелюсь спросить: зачем? Рядом с Его Святейшеством достаточно грамотных церковников. И куда более родовитых, чем я. А меня не знает ни Патриарх, ни вы.
Вы друг Октавиана, это уже много. И вы михаилит. Кроме того, вы уже знаете, как выглядит наш враг. Иннокентий, я буду не по-мидантийски откровенен.
Бойся откровенных правителей. Но еще больше лживых.
Впрочем, Евгений честно влепил михаилиту «смерть» на четырнадцатом ходу. Забавно, что как раз «кардиналом». А больше половины фигур еще и в игру не вступили.
Вот тебе тут кто-то и «не самый паршивый».
Вы знаете, что нынешний Патриарх немолод и нездоров. Также вам известно, что вопросы выбора Главы Церкви негласно решает императорский престол Мидантии. Я хочу, чтобы после смерти Патриарха его место заняли вы.
Бояться Иннокентий в любом случае не должен. Вернуться в злую мачеху-Мидантию его личный выбор. Ничего бы изгнанному кардиналу Евгений не сделал дурного тот, что император. Он принял бы беглых квиринцев и пропустил в Аравинт эвитанскую армию Тенмара в любом случае. Достаточно для этого умен. И если не порядочен, так хоть расчетлив.
Жаль, сразу Иннокентий этого не понял. То ли плохо научился «читать в сердцах людских», то ли просто новый правитель Мидантии так плохо читаем. Или вообще и то, и другое. А кое-кто тут слишком привык к более простым эвитанцам. И к прямолинейным михаилитам.
А в глубоко скрытом сердце юной императрицы Юлианы не прочесть пока вообще ничего. Зачем Евгений взял ее с собой? Настолько не доверяет или наоборот? Пылкая страсть исключена. Такие, как новый правитель, после двадцати альковными интересами уже не руководствуются. Разделяют одно и другое достаточно четко. И жестко.
Никогда бы не подумал, что так трудно будет вновь влезать в отвычную мидантийскую шкуру.
И зачем Октавиан Барс взял с собой Гизелу? Яростную красавицу Гизелу, мать его двоих детей.
Ее тоже сильно изменили годы. А еще замужество и материнство. Отчаянная девочка выросла в истинную подругу Главы Дома. Беспощадную тигрицу и заботливую мать.
В ту далекую ночь пять затравленных беглецов прятались под мостом Святого Стефана. Сам Инно, его лучший друг Сергий, Гизела и две ее сестрички. Анастасия и Ирина.
Те, кого не успели схватить. Пятеро детей из обреченных семей. Обреченных бывшим союзником, внезапно сменившим лагерь. Мидантийским Скорпионом.
Впрочем, этого беглецы тогда не знали. Ничего нового. В таких играх почти все умирают в неведении. И только в модных романах честные враги откровенно отвечают
на вопросы, прежде чем убить.
Внизу, почти у самых усталых ног, шумел осенний Мидас. У самой пенной кромки теплой воды быстрое течение гнало зеленые листья. Им тоже было до боли и звериного крика обидно умирать в юности.
Ненадежным куполом над головой скорбно смыкались древние камни моста
Гизела тогда отчаянно клялась сквозь горькие слезы и ярость. В страшной мести Кратидесам. Всем до единого. О предательстве давнего, проверенного союзника Гадзаки никто еще даже не догадался. Не в романе ведь живем.
Сергий и Анастасия тогда еще поцеловались. Впервые или нет?
А Иннокентий сгорал от желания поцеловать Гизелу. Целую холодную ночь не решался. Решимость пришла под раннее утро. С невозможно прекрасной юной зарей почему-то больше всего помнилась именно она. Все следующие жуткие месяцы Бездны.
Прикосновение прохладных, озябших за ночь губ любимой было кратким и назабываемым. На все последующие годы.
А оборвал всё отчаянный крик Анастасии. Полный ужаса.
Неотвратимый лязг тяжелых сапог императорской стражи тогда раздался почти сразу.
Нежно-розовеющее небо и алая кровь на примятой мокрой зеленой траве, на сбитой каблуками грязной земле. На воде ее нет уносит течение. Разве что кое-где на плывущей в омут зелени мокрых листьев.
Тогда они с Сергием дрались насмерть. Прикрывали отход девчонок. Отчаянное бегство.
И ведь прикрыли. Только это и спасло потом. Но не Сергия.
Анастасия теперь тоже давно жена и мать. Счастливая или не слишком кто знает? Больше Инокентий ее не встречал. Помнит ли она еще первую любовь? Погибшего, спасая ее, юношу, чье тело осталось разрубленным в грязи? Вспоминает ли в ночных кошмарах собственный дикий вопль?