Что сделает отец теперь? Убьет Эйду? Швырнет ее «быдлу»?
Застрелить сначала ее, потом себя? И отец вместо Эйды отдаст своим ублюдкам Иден? Раз уж именно эту из злополучных сестер Таррент упоминал перед смертью кретин-сыночек.
В голове плывет, перед глазами хоровод взбесившихся огней. Болотных.
Скажи мне, Ревинтер: а если бы я уже умерла? Если бы мы с Ирией утонули как хотел Анри Тенмар? Или она убила бы меня? Как тогда вы с папашей получили бы Лиар? С помощью Иден? Эйда вновь рассмеялась, но уже сухо, едко. Ядовито.
Яд Карлотты, ярость Ирии всё это было и в Эйде. Просто спало.
Она, конечно, никого еще не родит. Но ведь обесчестить ее уже достаточно, не так ли?
Небо обрушилось, придавило
Считай меня кем хочешь, но я бы никогда
Не верю. А если даже и нет, она усмехнулась, тогда твой отец. А ты бы молчал и напивался. Как молчишь сейчас когда ваши солдаты до смерти насилуют лиарских женщин. Они еще и спорят при этом «под кем», да? Пари заключают на
Эйда, ты
Напиться!
Не поможет.
Да, я выходила сегодня в лагерь. Сейчас. Пока тебя не было. Больше нет ярости и огня. Только тихий, безучастный пепел. Меня сопровождали твои псы. Удерживать не стали. Но и не заступились ни за кого.
Молчание. Тяжелое, горькое, невозможное. Единственно возможное.
Убей меня. Если ты сможешь жить после всего этого, то я нет.
Роджер и сам предпочел бы здесь не появляться. Это отец жаждет в полной мере насладиться победой, а сыну она будет до конца его дней в кошмарах сниться. Но выбора нет. Парадный мундир и извольте присутствовать на действе. От начала и до конца.
Бертольд Ревинтер рядом. На белом коне. И штатское идет министру финансов куда больше, чем пресловутый мундир его сыну.
Замерла площадь. Тишина. Молчат аристократы, палач у алой плахи, золотодоспешная стража. Со скрипом отворяются тяжелые тюремные ворота
На самом деле всё наверняка не так. Где-нибудь на том конце площади пересмеиваются простолюдины. Кто-то чавкает, шумно и со вкусом жует пироги с потрохами. Или хлеб с солью. Горожане заигрывают с горожанками. Лают собаки, мяукают кошки. Каркает воронье куда ж без него?
Просто Роджер ничего этого не слышит. Может, потому приближение одного из отцовских людей заметил даже раньше, чем сам отец?
Что случилось? послушный сын едва дождался ухода гонца. Сердце бешено застучало сумасшедшей, невозможной надеждой.
Вот сейчас Сейчас произойдет что-то, что предотвратит
казнь невинных людей! Пожалуйста
Плохо, хмуро ответил Бертольд Ревинтер. И Роджеру вмиг стало ощутимо легче. «Плохо» это значит «хорошо». Тенмар жив. Анри Тенмар.
А вот это и плохо, и хорошо сразу. Скверно, потому что если жив Анри Тенмар не жить Роджеру Ревинтеру. Хорошо, потому что то убийство слишком подлое. Хоть его, оказывается, не было!
Точно известно?
Они с отцом конь о конь. Хоть картину пиши о трогательно любящих друг друга родственниках!
Его видели в лагере Всеслава! сквозь зубы процедил министр.
Роджер несколько удивленно взглянул на почти всесильного родителя. На глазах младшего сына отец за почти двадцать лет терял выдержку считанные разы. И сегодня один из них.
Ладно Роджер, но почему Бертольд Ревинтер так боится Анри Тенмара? Регент государственного преступника и разбитого в пух и прах мятежника? Причем, даже не главнокомандующего мятежников.
Отец, паника Ревинтера-старшего неожиданно придала уверенности младшему, Анри Тенмар с тремя пулями в груди рухнул в ледяную воду. Вряд ли амалианки стали бы спасать его. Скорее сдали бы нам за хорошую плату. Значит, ему пришлось плыть к берегу. В Месяце Рождения Весны когда лед две недели как вскрылся. Плыть, истекая кровью.
Значит, он в огне не горит и в воде не тонет! раздраженно прошипел отец. Прошипел
Ошибка исключена?
Не исключена. Но я знаю, это он.
Возможно
Вся тяжесть прошедших шести недель в Лиаре навалилась разом. Тенмар выжил. Враг жив а заложников это не спасет. Даже если переодетый под простолюдина или наемника Тенмар сейчас в толпе он лишь бессильно сжимает кулаки. Просто будет смотреть на казнь тех, кого не сумел спасти. На казнь Ирии Таррент.
Кто из солдат пялился в замочную щель и пялился ли вообще? Но сплетня пошла кругами по воде. Весь лагерь три недели судачил, что Ирия Таррент любовница погибшего мятежника Тенмара. Одна из любовниц.
Отец, услышав, ухмыльнулся и сказал:
Вполне возможно.
А Роджер
Тенмар красавец и герой. Лихо прыгнул прошлой осенью через два повышения. Подполковник в двадцать пять лет. Любимец дам особенно светских красавиц. И всё же
Никто прежде не говорил, что Анри Тенмар любитель незрелых фруктов. С четырнадцатилетними путаются или безусые юнцы, или траченные молью «седина в бороду, бес в ребро» почтенные отцы семейств. Анри Тенмару двадцать пять, и в женщинах он недостатка не знал. А средней дочери бунтовщика Таррента не дашь больше ее четырнадцати.
Роджер первым посмеялся бы над такой сплетней не будь упомянутая, едва вступившая в брачный возраст девица яростной зеленоглазой ведьмой Ирией Таррент. Во всяком случае, сам он
Красавицей ее не назовешь. Черты лица слишком резки, а фигура как у любой северянки в таком возрасте.