Лексей, ежели желаешь вот портовый рынок. Ближе подъезжать не стоит толкаться будем, сказал Владимир, останавливая карету.
Со мной кто? оглядываю я попутчиков.
Я тут посижу. Нехорошо мне до сих пор, заодно за вещами присмотрю, отказывается Владимир.
А я, пожалуй, схожу. Но не на рынок. Вон там, Ольга кивнула на богатый домик
с нарядной вывеской, лавка купца Волгина есть.
То Константина Фёдоровича лавка. Известный купец, ратман городового магистрата. А Волгин-сын теперь бургомистр, дал короткую справку Владимир. Говорит глухо, почти шепотом: вижу, и вправду нездоровится ему.
Ратман какой-то Растаман, бормочет Тимоха себе под нос, шагая рядом со мной к рынку.
Для меня это слово тоже новое. Но по контексту понятно что-то вроде депутата городской думы, если по-нашему. Короче, местная элита.
Сначала завернули на свежерыбный ряд. Там, у прилавков, какая-то разгорячённая баба охотно принялась нас поучать: настоящую рыбу, мол, надо в садках на Которосли брать живая она там, шевелится. Но возвращаться не хотелось, да и времени жаль, так что купили только икорки: чёрной, зернистой, и красной, что помельче, но тоже отменной.
Потом прогулялись и по другим рядам. В одной лавке, где громоздились тюки материй с мануфактур, Тимоха зацепился языком с купцом-армянином. Мужик лет сорока в бархатном бешмете и с кольцами на пальцах, сперва поглядывал на моего ару с презрительной скукой, но довольно скоро взгляд у него сменился на заинтересованный. О чём они болтали не понял: армянского я не разумею.
Чаю отведать не желаете? вежливо, но с достоинством поклонился в мою сторону торгаш-армянин. Позвольте представиться: купец второй гильдии Сурен Тарханян. Торгую шелком.
Э Отчего нет? Алексей Алексеевич, дворянин Костромской губернии, бодро отрапортовал я, не называя, как обычно, своей фамилии. Она по названию села и довольно смешная Или село моё названо по владельцу? Шут его знает.
Торговые ряды здесь имели свою особенность: за прилавком, за которым стояла пара дюжих продавцов товар, надо сказать, не из дешевых скрывалась низкая дверца, и нырнув в неё, мы оказались в маленькой Армении посреди Ярославля!
Деревянный пол с красивым, но уже порядком истоптанным ковром сразу говорил о достатке. Две низкие кушетки у стены, между ними столик. Вроде бы местный, но резьба на нём искусная. А вот прочий декор точно не славянский. Подушки, набитые шерстью, полотенца с вышивкой на стенах, медная (или латунная?) посуда с орнаментом, красивые чашки и, конечно, угол с иконами. Богато, тепло, немного не по-нашему но уютно.
Чем это ара так заинтересовал хозяина? И расспрашивать неудобно, понимаю сейчас и так расскажут, раз уж хоровац это такое национальное блюдо принесла тихая армянская старушка в чёрном одеянии. Я знаю это угощение, бывал у армян в гостях. В будущем, конечно. Армяне народ щедрый, эмоциональный, но если уж угощают этим блюдом значит, ты им чем-то особенно интересен. Или полезен.
А ещё на столе имелись орехи, сладости, сушёные фрукты. И даже свежие: черешня, абрикосы, персики, зелёный виноград. Господи, как я соскучился по нормальным фруктам! В моём имении ведь такого не растёт. Надо будет на рынке посмотреть наверняка есть здесь и фруктовый ряд.
Сразу переходить к делам никто не спешит. Обменялись мнениями о погоде, о декабристах, о ценах на различные товары. Я не стал делать секрета, что желаю учиться в Москве и еду смотреть недавно приобретенный домик.
Продай мне своего кучера, вдруг предлагает Сурен.
Оглядываюсь на Тимоху. К столу его, разумеется, не пригласили, но сунули чашку чаю и кусок рыбного пирога. А ведь поел он совсем недавно. Вижу: слова купца застали ару врасплох. Тот даже пирог чуть не выронил из рук а с едой у Тимохи такое в принципе редко случается. Всё, что попадает в руки, исчезает в нём, как в атомном реакторе.
Спрашивать, хочет ли он сменить хозяина, я не буду. И так знаю не хочет. Я ему вольную уже предлагал. Ни в какую!
Поэтому отвечаю сразу, без этих модных в нынешние времена, важных, задумчивых пауз:
С детства мы вместе, росли, учились Друзья-закадыки, в общем, напропалую вру, ибо Сурен всё равно никак проверить не сможет.
Вот он отчего такой бойкий, досадливо теребит бороду купец.
А чем приглянулся он тебе? Язык, что ли, знает? Так был у меня армянин-крепостной, учил его. Я-то на другие языки налегал, а Тимоха вон как наловчился. Так это не великое достоинство поди, у вас в Ереване таких пруд пруди, всё-таки не утерпел я, любопытствуя.
Эривани. Но я из Шуши, поправил Сурен.
Не в моих правилах набивать товару цену
Но раз не продашь скажу.
«Товар» тут же навострил уши. Тоже интересно стало чем это он так хорош. Тимоха уже отошёл от потрясения, понял, что продавать его я не стану, и теперь, не спеша доедал пирог, косясь на фрукты.
Оказывается, шёлк, которым торгует Сурен, весь привозной. Из Персии и Китая. Дорогой, конечно. Дороже, чем, скажем, грузинский.
У тех, мол, свой тутовый шелкопряд, коконы свои, но качество так себе. А тут Персия, Китай, армянские связи. Вот и живёт человек безбедно. Сурен, не без гордости, похвастался: скоро может в первую гильдию перейти. А это, между прочим, подразумевает оборот больше двадцати тысяч. Наценку на привозной товар он делает в три-четыре раза, и даже с накладными расходами понятно купец этот небедный.