Ох, как же тебя угораздило-то? скорбно вздыхаю я, стараясь, чтоб голос не дрогнул от смеха. Молодой тебе бы жить да жить
Всё плохо, да? Герман, спаси! взмолился ара, разглядывая место укуса на ноге.
Батюшка-то наш тебе как тут поможет? Он бы, верно, и помолился, да нет его ныне рядом, с недоумением буркнул Володя, не поняв, какого именно «Германа» поминает Тимоха.
Зато я понял и со злостью пнул «умирающего», чтобы тот перестал рассекречивать, кто сейчас в теле барина.
Чепуху не неси! Ты ещё нас всех переживешь! Даже если и не медянка, а гадюка была редко от того умирают! Вставай, поехали, не валяй дурня! И грибы собери, вон, расплескались из корзинки.
Я поднял один хороший боровичок, крепенький!
Редко они, бесовки, просто так кусают Чего ж ты, мил человек, не уберёгся? участливо подошла к кучеру Ольга, в который раз подтверждая, что русская женщина, увидев страдающего, обязательно пожалеет
для неё это почти душевный долг.
Может, всё-таки яд из ранки начал было Тимоха, с мольбой глядя на сердобольную женщину.
Рот прикрой, пока сапогом не помог! не дал я договорить аре, поняв, к чему тот клонит, побоялся заржать.
Скулёж конюха, что у меня ещё и за кучера, не умолкал всю дорогу. Я же, устроившись один сзади, неожиданно для самого себя задремал видно, ночной недосып дал о себе знать, а к здешней тряске я уже как-то приноровился. В армии и не такое бывало: помню, будучи дневальным, спал стоя «на тумбочке», то бишь на посту. Просто прислонишься спиной к стене
И снится мне дивный сон: балет. Да не сам балет, а то, как я гляжу его по пузатому старенькому телевизору. И вовсе не художественный замысел оцениваю, не грацию движений, а стройные, голые ноги балерин М-да, в моём детстве с порнухой плохо было: спасались самодельными игральными картами с полуголыми девками да вот балетом по телеку.
А ведь второй раз мне уже балетное искусство чудится! Надо бы и вправду, коли доберусь до Москвы, сходить поглядеть на местных балерин. Впрочем, сценические костюмы у нынешних танцовщиц наверняка более целомудренные.
Проснулся от остановки, перед самым Ярославлем. Нашли подходящую полянку. Тимоха, нарочито прихрамывая и жалуясь на боль, обихаживает наше средство передвижения. Ольга, по-женски хлопочет как заведено, и накрывает на походный столик, который у нас приторочен к облучку кареты. Жаль, не раскладывается он. Ну а Владимир бдит! Пошёл в лесок, очевидно, разведать нет ли опасности какой. Хотя судя по звукам Короче, не бдит он.
А я, притоптывая в такт, вполголоса мурлычу песенку, что вдруг всплыла в голове:
'Где ты? Тебя мне очень не хватает.
Где ты? С тобою все мои мечты.
Где ты? Когда последний снег растает. Я знаю ты вернёшься, вернёшься ты'.
И самому от этого весело становится. Смешная у меня жизнь началась. Или закончилась?
Тоже Пушкин? услышал я вдруг голосок Ольги за спиной.
Уп-с Тимоху ругаю, а сам постоянно прокалываюсь. Надо за собой следить!
Точно, не Пушкин, бурчу я.
Лешенька, а сдаётся мне есть у вас и художественный вкус, и литературный талант! Вам бы речь поставить да научиться грамотно изъясняться. И вообще развиваться дальше льстит мне Ольга.
Обязательно буду ставить! Вот на балет хочу сходить! с улыбкой радостного идиота говорю я.
Балет? Хм Так сразу? Ну, можно и в Императорский Большой сходить. Сама, признаться, ни разу не бывала там После того, как Петровский театр сгорел, ещё до Наполеона, в Москве и сходить-то некуда было. А вот ныне, в прошлом году, открыли новый. Говорят, не хуже питерского Александрийского будет. Возьмёшь меня с собой? просит моя попутчица.
Чего нет? легко соглашаюсь я и принимаюсь за завтрак.
Тут и Владимир вернулся. Морда у него была кислая, и я порадовался, что благоразумно не стал завтракать в трактире на последней почтовой станции.
Слыхал, билеты там до пяти рублев серебром, и нету летом выступлений по провинциям ездят, мрачно сообщил он. Ох, плохо что-то мне, Отравили, что ли, вчерась?
Да! Точно! Летом же у них гастроли, сконфузилась Ольга.
В Ярославль мы въезжали по Костромскому тракту. День в самом разгаре, и на дороге полно телег, везущих всякую всячину для довольно большого по здешним меркам города. Хотя если судить по будущему он небольшой, всего тысяч пятнадцать-двадцать населения, но дома сплошь одно- или двухэтажные, так что город растянулся вдоль Волги на приличное расстояние.
Проехали кладбище, потом мостик через реку Которосль и вот мы на центральной улице города. Повсюду лавки, торговые и питейные заведения, слышится звон колоколов, а в просветах между домами мерцает Волга широкая, величественная. Нам предстояло выбраться на дорогу через Переславль, что вела к Владимирскому тракту, а дальше прямо в Москву. Эту часть пути Тимоха уже не знал, поэтому его подменил Владимир.
Как нога? спрашиваю у кучера, который временно залез в карету под бочок к Ольге.
Жить буду, буркнул Тимоха, которому, очевидно, неловко перед женщиной за своё далеко не мужественное поведение при укусе змеи.
Кстати, непонятно, кто его укусил все-таки. Никаких последствий, кроме пары дырочек с небольшим количеством выступившей крови, нет.