Маменька была категорически против, чтобы мы с Амалией наедине оставались. Папенька? Папенька, уверен, меня бы понял если бы речь шла не о его родной дочке. Но тот сейчас, в любом случае, отсутствует на Кавказе служит. Ведь папенька Амалии целый полковник! А в том регионе сейчас по-настоящему горячо Персия готовится к захвату наших крепостей.
Это я узнал же по дороге в «Яр», сидя в своей карете, которую, мадемуазель Жозефина, та самая гувернантка Амалии, осмотрела с неким пренебрежением. Да и мой скромный внешний вид ей явно не зашёл. Видно было, что причины внезапного интереса к провинциальному простачку своей подопечной Жозефина не понимала.
Однако два момента мою репутацию в её глазах спасли. Первый мой французский. Второй букет, который я составил сам, своими руками, с учётом не размера, а вкуса. Не из тех, что ныне модны чем пышнее и дороже, тем лучше, а скромный, но со вкусом. Красные розы, белые гвоздики, желтые хризантемы. Всё это аккуратно подрезано и уложено в небольших размеров композицию, перевязанную тонкой шёлковой лентой. Такой букет, знаете ли, и в руке удобно держать, и смотреть приятно.
Очень необычный букет Первый раз такой получаю, призналась Амалия, разглядывая моё творение.
Я назвал его «Бургундия», так как использовал цвета их герба в композиции.
Так это вы лично составили? влезла в наш разговор Жозефина. Весьма необычное для молодого дворянина увлечение. Они ж сейчас, как правило, либо охотой увлечены, либо стрельбами Ну или разговорами о дамах. Промеж себя, конечно.
С охотой, знаете ли, в последнее время у меня как-то не складывается
И я рассказываю присутствующим дамам про случаи с медведем и кабаном.
Жуть какая! в голос высказались обе.
Тем временем к нашему столику подоспел черепаший суп. Попробовал и понял: нас дурят! Что я, черепахи никогда не ел? А вот довелось, было дело. А тут её явно заменили. И, пожалуй, говядиной.
Человек! Пригласи повара, который готовил это блюдо! решительно потребовал я, собираясь сделать выговор.
Мои рассказы про охоту, как я и опасался, окончательно закрепили за мной образ деревенского провинциала. Надо срочно возвращать позиции!
Подходит и повар, судя по морде тоже француз, и довольно экспрессивно начинает спрашивать, что мне не понравилось.
Вы из Франции? спрашиваю я.
Да, я гасконец! гордо отвечает он.
Ещё и гасконец! А гасконцы в это время, что наши горячие чеченские парни такие же задиристые и вспыльчивые.
Уважаемый, может, суп и называется «Bouillon à la tortue», но в нем точно говядина, а не черепаха!
Ну конечно! Где я вам черепаху возьму в России? Но вкус очень похожий. Я лично разработал состав специй, которыми мариновал мясо. Уверяю, это блюдо не отличить
от настоящего черепахового супа из Парижа!
Что вы, Лёшенька. Повар, право, не виноват, что нам приходится жить в этой варварской стране, вступилась за мэтра Амалия.
То, что повар размазал меня аргументами это ладно. Раз не стал врать про наличие черепахи в блюде, то пусть прощаю. Но вот то, что Амалия позволила себе так пренебрежительно высказаться о России, меня почему-то задело. А тут ещё Жозефина подлила масла в огонь:
Ну, может, когда-нибудь и Алексею посчастливиться насладиться европейской цивилизацией и сравнить её с русским варварством.
Глава 12
Я замер, будто меня окатили ледяной водой. Слова Амалии, сказанные тем особым тоном, каким говорят лишь люди, привыкшие жить вне границ и флагов, неожиданно отозвались в сердце обидой. Вроде и не молод я душой, и ко всему привычный, а вот вишь как
Простите, мадемуазель, говорю я, медленно вставая из-за стола, смею заметить, что если уж Россия и считается варварской страной, то, право, не потому, что черепахи в ней не водятся, а потому, что здесь дозволено столь легкомысленно и пренебрежительно о ней отзываться.
Я специально стараюсь говорить высокопарно, изображая из себя обиженного деятеля культуры.
Амалия слегка побледнела, но во взгляде её по-прежнему читалась снисходительность к провинциальному дворянчику с чересчур пылкой душой и тягой к патетике.
Уважаемая, продолжил я уже сдержанно, обращаясь к наставнице, в этой самой России, которую вы столь поспешно осудили, меня бывало кормили ржаным хлебом, испечённым на углях и поили простым квасом, но клянусь вам, я никогда не встречал ни одного француза, который не был бы принят на нашей земле хлебом-солью
Повар стоял поодаль, слегка потупившись. Но, кажется, с каждым моим словом его французская надменность таяла, уступая место уважению, пожалуй. А может, и лёгкому удивлению к моей способности говорить о простом с достоинством.
В зале воцарилась тишина: оказалось, наш разговор услышали и другие беседы за соседними столиками стихли, и не одна пара любопытных глаз обратилась в нашу сторону.
Быть может, Россия и не столь изысканна, как Франция, но люди здесь с сердцем. А это порой ценнее трюфелей, говорю я уже не столько для знакомых дам, сколько для всего зала.
Как говорится, не черепахой единой сыт русский человек, заканчиваю уже шутливо, дабы смягчить свою излишне резкую отповедь.
В зале раздались аплодисменты. Сначала одинокие хлопки, затем негромкий, но вполне ощутимый одобрительный гул. Несколько офицеров за соседним столиком, которые до этого, возможно, глазели исключительно на Амалию и Жозефину, теперь с интересом смотрели на меня.