Нет, глупенький. Я переживаю о том, что будет в следующие пятьдесят лет.
А!
К счастью, он воздержался от
дальнейших комментариев. У нее и без того сердце выпрыгивало из груди, и она с трудом заставляла себя дышать медленно и спокойно. Купер смотрела в окно на серые парижские улицы, неизбежно приближающие ее к цели путешествия. Утро было дождливым, и булыжники мостовой влажно блестели; девушки на велосипедах низко наклонялись вперед, надвинув капюшоны плащей, которые ветром тут же отбрасывало назад, стоило им поднажать на педали. Они крутили их, сверкая икрами в тонких чулках, и выглядели такими свободными!
Она вспомнила пророчество Хемингуэя: «Кончились твои бродячие денечки, цыганочка».
Район Парижа вокруг собора напоминал Москву в миниатюре: русские рестораны, русские названия. Они ехали по улице Петра Великого. Собор уже показался в ее конце: его купола переливались золотыми пузырями на фоне серого неба. Диор велел шоферу подъехать к самому крыльцу. Тот величественно исполнил указание.
На улице сыро, напомнил Диор. Не забудь приподнять подол, чтобы он не волочился по лужам.
«Даймлер» остановился у парадного входа. Чтобы взглянуть на невесту, снаружи собралась целая толпа. В ней Купер разглядела Бебе его уже выпустили из больницы Питье-Сальпетриер, но он все еще был слаб и опирался на плечо Кокто. Борода его была всклокочена, а лицо бледно, как рыбье брюхо. Заметив Купер, он выкрикнул ее имя, изображая веселье, которого явно не чувствовал. Его приветственный возглас напомнил ей, как он кричал, когда они оставили его запертым в палате.
Вызывающие наряды богемы причудливо мешались с подчеркнуто чопорными костюмами русских эмигрантов. Двери центрального входа были распахнуты настежь, и взгляду Купер открылось сумрачное пространство собора, заполненное людьми до самого алтаря, на котором лежали их венчальные кольца и где тускло мерцала позолотой в свете свечей многочисленная церковная утварь. Из собора доносилось монотонное гудение мужского хора.
На нее волной накатила паника.
Подобрав одной рукой платье и сжав другой букет, она ждала, пока Диор, который уже вышел, обойдет машину и откроет ей дверь. Порыв холодного сырого ветра ворвался в уютный кожаный салон. Вместе с ним из собора донесся слабый аромат ладана и мирры. Запах мирры и явился последней каплей. Внутри у нее что-то сдвинулось. Она почувствовала себя так, будто вывихнутый сустав вдруг встал на место.
Я не могу этого сделать, сказала она, глядя Диору прямо в глаза.
Тот часто заморгал и застыл на месте с протянутой рукой в тонкой кожаной перчатке.
Что?
Я не могу. Я передумала.
Купер! О чем ты говоришь?
Тебе придется пойти к Генри и все ему объяснить. Его глаза чуть не вылезли из орбит:
Объяснить? Прости, что именно я должен объяснить?
Что сегодня я не выхожу замуж.
Ты шутишь?
Но по лицу ее явно читалось, что шутить она и не собиралась.
Он прижал ладони к щекам:
Oh, mоn Dieu.
Перл, только что подъехавшая на такси, выглянула из-за плеча Диора:
Что здесь происходит?
Купер охватило странное спокойствие, она будто наблюдала за собой со стороны. Паника внезапно схлынула. Все как отрезало. Сердце у нее ныло, но она была уверена, что поступает правильно.
Генри сейчас выйдет и начнет меня уговаривать, сказала она, поэтому я возвращаюсь на «даймлере» к тебе на квартиру. А ты возьмешь такси Перл, после того как сообщишь им новость. Она протянула руку. Дай мне ключи.
Диор машинально полез в карман и достал ключи от квартиры.
Но что я скажу Генри? спросил он с несчастным видом.
Скажи, что я передумала, ответила она.
Но он захочет знать почему!
Да, полагаю, захочет.
И что я скажу?
Скажи, что на похоронах моего отца жгли мирру.
Дорогая, пролепетал Диор слабым голосом, но это вряд ли утешит жениха, в волнении ожидающего тебя у алтаря.
Полагаю, ты прав. Передай ему, что мне жаль. И если он когда-нибудь снова захочет со мной разговаривать, я постараюсь ему все объяснить.
Не делай этого, Купер, тихонько попросила Перл.
Купер молча помотала головой. Поддернув подол своего чудесного пудрово-голубого платья, она захлопнула дверь «даймлера».
На улицу Рояль, пожалуйста.
Шофер с невозмутимым выражением лица завел автомобиль и тронулся с места.
Купер вдруг вспомнила:
Подождите! Она сняла тяжелое изумрудное колье, высунулась из окна и протянула его Диору, который взял его, глядя на нее с открытым ртом. Пожалуйста, верни
ему это и передай спасибо.
Диор молча повернулся и пошел в собор, низко склонив лысеющую голову. А Купер умчалась прочь под припустившим дождем.
Почему Генри не прислушался к ее пожеланиям по поводу свадьбы? Если бы они договорились скромно расписаться в городской мэрии, она бы вошла туда без внутреннего содрогания и спустя полчаса вышла бы оттуда графиней Беликовской. Дело было даже не в самом соборе, а в том, что он собой символизировал: в той огромной массе ожиданий и обязательств, которые налагает на женщину брак.
В первый раз она выходила замуж радостно и не испытывала никаких мучительных сомнений. Теперь же все было по-другому. Она повела себя как ребенок, который, раз обжегшись, начал бояться огня. Но она по-прежнему была спокойна, потому что понимала для себя она сделала правильный выбор. Однако это не мешало ей сокрушаться о Генри. Она выставила его на публичное унижение, хуже которого и придумать нельзя. В русской эмигрантской общине, среди высокомерных «бывших», этот случай будут обсасывать годами. Генри ее возненавидит. Больше того, он затаит на нее глубочайшую обиду. Скорее всего, она так его разочаровала, что он никогда больше не захочет ее видеть.