Это тяжелые условия.
Но он будет моим. Катрин лукаво улыбнулась. Разве что-то другое имеет значение? Он мой и останется моим, так о чем еще я могу просить?
А кто такие катринетки?
Так мы, французы, называем молодых женщин, которым уже исполнилось двадцать пять, а они так и не вышли замуж. В честь святой Екатерины, которая отказалась выйти замуж за язычника. В день празднования святой все старые девы Парижа надевают особые разноцветные шляпки. Я бы пожелал своей сестре более счастливой доли.
Но у нее есть любовь, заметила Купер. И она утверждает, что ничего другого ей не надо.
Они оба сильные люди, согласился Диор. Пусть устраивают свою жизнь так, как им нравится. А ты, по его словам, устроила ему допрос с пристрастием. Буквально пытала, честны ли его намерения.
Полагаю, что влезла не в свое дело. Я просто хотела защитить Катрин.
Он сказал, ты была весьма сурова.
Я немало пострадала из-за безалаберности моего мужа.
Катрин стремительно набиралась сил и спустя две недели после этих событий объявила, что переезжает из Парижа в дом семьи Диор на «Лазурном Берегу, в городке Кальян, что неподалеку от Грасса. Там, среди залитых солнечным светом цветущих полей, она быстрее поправится и воспрянет духом. Эрве де Шарбоннери едет с ней, и они вместе будут строить новую жизнь.
Купер и Диор пришли проводить их на Лионский вокзал. Катрин на прощание крепко обняла Купер:
Спасибо вам, моя дорогая. Приезжайте ко мне в гости.
Приеду, пообещала Купер. Все еще худенькая и слабая, Катрин больше не напоминала те жуткие мощи, которые несколько недель назад они встречали на Восточном вокзале. Ее глаза снова светились надеждой. Они с Эрве вошли в вагон, отыскали свое купе и высунулись из окна, чтобы попрощаться напоследок.
Спасибо вам за все! крикнула Катрин, когда поезд тронулся. Она махала из окна, пока не скрылась в облаках пара так же, как и появилась.
Диор плакал, уткнувшись лицом в платок, пока они шли по платформе. Купер обняла его за плечи:
Мы скоро снова с ней увидимся.
Моя бедная маленькая Катрин, всхлипывал Диор. Я должен был лучше за ней присматривать.
Ты все равно не смог бы ничего сделать. Каждый из нас идет по своему канату, натянутому над пропастью. Все, что мы можем, помочь друг другу подняться после падения.
Амори!
Мужчина остановился, и на секунду ей показалось, что он не обернется. Потом он повернул голову, и она увидела фиалковые глаза своего бывшего мужа. Голова у Купер закружилась. Она оставила Диора и начала проталкиваться к Амори сквозь толпу пассажиров.
Привет, Купер, поздоровался он.
Я не знала, что ты в Париже.
Я тут проездом. Он посмотрел поверх ее плеча. А ты, я гляжу, все так же коротаешь время с этим, как его там
С Диором. Мы только что проводили его сестру. Она пыталась восстановить дыхание. Встретить его здесь было все равно что получить удар под дых. Он сильно похудел с тех пор, как она видела его в последний раз. На нем была военная форма цвета хаки, на плече висела походная сумка, светлые волосы встрепаны. У тебя есть время поговорить?
Он взглянул на часы:
Да, у меня еще полчаса до отхода поезда. Можем выпить по бокалу вина.
Она все объяснила Диору, тот печально кивнул и поехал домой, чтобы в одиночестве приходить в себя. Они с Амори направились в «Голубой поезд» обильно украшенный позолотой и настенной росписью станционный буфет. В переполненном зале им удалось
отыскать свободный столик в углу. Амори заказал у замученного наплывом посетителей официанта сразу целую бутылку вина.
Хорошо выглядишь, вскользь бросил Амори, закуривая сигарету. Было заметно, что ему неинтересно ее рассматривать, его взгляд рассеянно скользил по залу. «Мне никогда не удавалось полностью завладеть его вниманием, с горечью подумала Купер. И уже не удастся».
Ты тоже, ответила она, но это в лучшем случае было полуправдой. Теперь, когда она присмотрелась к нему вблизи, стало очевидно, что Амори сильно исхудал, и, хотя это не нанесло сильного урона его красоте, вид у него был изможденный. Щеки глубоко вваливались, когда он затягивался сигаретой.
Где ты был? спросила она.
Он выдохнул дым:
Я был в концлагере в Германии.
Купер вспомнились рассказы Катрин.
Да, ты писал мне оттуда. Наверное, там было ужасно.
На самом деле там было потрясающе. Глаза Амори загорелись нездоровым огнем. Я сейчас как раз еду обратно.
Ты все еще собираешь материал для публикации?
Я собираю его уже не одну неделю. За эту статью я точно получу Пулитцеровскую премию. Им принесли вино, и он разлил его в пузатые бокалы. Купер прихлебывала вино маленькими глотками; Амори пил его, как воду, не отрываясь. Это грандиозная история, бесконечная. Постоянно вскрываются все новые и новые подробности.
Подробности чего?
Всего. После того как мы расстались, я попросился на передовую. Мы были участниками и свидетелями тяжелейших боев. Люди гибли каждый день, наши потери были огромны. Офицеры выжимали из нас все соки. Мы пытались опередить русских на подступах к Берлину. Я был приписан к сто пятьдесят седьмому пехотному полку, когда мы освободили концлагерь. Он был огромным и расползался во все стороны. Вонь от того места чувствовалась за милю. Амори снова наполнил свой бокал. Трупы были навалены горами повсюду: в вагонах, в бараках, в газовых печах и крематориях. Не тела скелеты. Некоторые из этих скелетов все еще передвигались, как будто им забыли сообщить, что они уже умерли.