Да. Видимо, да.
А как же вы сами? спросила Катрин. Вы ведь тоже кого-то ждете?
Полагаю, брат рассказал вам о нем.
По рассказам, он весьма эффектная личность.
Да, он такой.
Он хочет на вас жениться?
Да.
И вы его любите?
Да, я люблю его. Но
Но вы слишком дорожите своей свободой. Катрин пристально посмотрела на Купер.
Что-то вроде того.
Вы, американцы, чересчур носитесь со своей свободой. На свете, знаете ли, есть вещи и поважнее.
Купер расхохоталась:
Это мнение героини Сопротивления?
А вы посмотрите, до чего меня довела борьба за свободу, сказала Катрин, стянув с головы платок и обнажая лысый череп. Свобода драгоценна, но есть вещи еще более драгоценные.
Я бы хотела написать о вас статью, Катрин.
Во мне нет ничего примечательного, возразила та.
Конечно есть. А как же ваша смелость и все, что вам пришлось вынести? Уже одно то, что вы выжили, невероятно вдохновляет.
Катрин осторожно спросила:
Вы говорите о заметке в газету?
Я, на самом деле, думала о статье для журнала, с фотографиями.
Моими фотографиями? В таком виде, как сейчас?
Да, непременно. Вы ведь не вечно будете так выглядеть.
Не знаю, хочу ли я этого, неуверенно проговорила Катрин. Дайте мне подумать хотя бы неделю или две.
Я позволю вам написать обо мне. И сделать фотографии. Не потому, что моя история уникальна, а потому, что то же самое произошло и с другими, и многие не выжили. Люди должны знать об этом.
Катрин согласилась позировать для нескольких портретов, которые откровенно показывали, что с ней сделали нацисты. Купер
понимала: для этого сестре ее друга потребуется немало смелости, поскольку фото увидят тысячи читателей, но смелости Катрин Диор было не занимать. И она была готова рассказать обо всем, что пережила.
После ареста ее допрашивали с особой жестокостью: били кулаками и кожаной плетью, выкручивали руки, держали голову под водой, пока она не начинала захлебываться. Она продолжала молчать, хотя слышала, как другие предают своих товарищей.
Когда они поняли, что она не заговорит, ее вместе с двумя тысячами узников в вагонах для перевозки скота отправили в Равенсбрюк. Состав бесконечно медленно полз по летней жаре, люди гибли в смраде запертых вагонов от духоты и жажды. Спустя несколько дней они уже ехали в окружении сотен трупов, которые начали разлагаться. Меньше половины довезли живыми до станции Равенсбрюк, куда немцы сгоняли женщин из всех завоеванных ими стран.
Равенсбрюк считался образцово-показательным лагерем: ярким примером нацистской социальной инженерии, где кнутом и пряником излечивали зараженных такими «болезнями», как религия и социализм.
В действительности в нем творились невообразимые ужасы.
Женщины, которые не умерли от тифа, рассказывала Катрин, погибали от непосильного труда на фабриках. Молоденьких отсылали в так называемый госпиталь для проведения медицинских экспериментов. Им вскрывали брюшную полость без анестезии, ампутировали конечности, удаляли те или иные органы, чтобы проверить, смогут ли они без них выжить. Им кололи разные химические вещества, опробовали на них новые лекарства. Каждый день мы отвозили полные тележки трупов и отрезанных конечностей в крематорий.
Купер с трудом находила в себе силы, чтобы слушать обо всем этом, и Катрин, пожалев ее, не стала говорить об участи детей, попавших в лагерь, настолько та была ужасна.
После меня отправили в Бухенвальд, на завод по производству взрывчатки. Там нацисты были безжалостны: ежедневно они уничтожали самых слабых. Каждое утро начиналось с выстрелов, и мы знали, что это расстрельный взвод. Потом меня опять перебросили, на этот раз на калийную шахту. Это было целое подземное производство, основанное на рабском труде. Воздух в шахте был ядовитым, и там я чуть не умерла. А потом, по мере того как союзники подходили все ближе, они начали кидать нас с места на место: то на авиационный завод в Лейпциге, то в Дрезден, где нас в итоге и освободили русские. К тому времени, думаю, от смерти меня отделяло не больше месяца. Может, я умерла бы раньше. Русские до этого освобождали другие концлагеря, поэтому знали, чего ожидать. Они были добры к нам кормили и одевали, а затем передавали Красному Кресту. Знаете, что придавало мне силы жить все это время?
Что?
Мысль о возвращении к Тиану. Мне даже снилось, что я снова с ним в Париже, мы хохочем и едим лобстера. Как мне не хотелось просыпаться после таких снов!
Купер это очень растрогало:
Он ни на минуту не прекращал верить, что вы вернетесь. Даже каждую неделю консультировался с астрологом по поводу вас.
Катрин кивнула:
Да, с самого детства он вечно охотился за клевером с четырьмя лепестками, собирал талисманы на удачу, придумывал заклинания. Помню, как-то раз на ярмарке цыганка погадала ему по руке. Она сказала, что женщины принесут ему счастье и он сколотит на них целое состояние. Он так обрадовался! Родители над ним посмеялись. Их насмешила сама мысль о том, что Тиан будет зарабатывать при помощи женщин вы же знаете, какой он.
Да, я знаю, какой он.
Состояния он пока, возможно, и не сколотил, тем не менее на жизнь он зарабатывает за счет женщин.