Кто они?
Наместник не решился ответить сразу, отведя взгляд.
Кто они?! рявкнул Эмеку-Имбару.
Касситы, одними губами произнес тот.
Кто?
Касситы, громче ответил он.
Эмеку-Имбару сделал несколько неуверенных шагов назад, чуть было не споткнувшись о перевернутый стол. В кабинете наместника воцарилась гробовая тишина. Медленно, воин опустился на пурпурный ковер, сокрушенно уронив голову на грудь. Глава города Ниппур продолжал сидеть в своем плетеном кресле, стараясь не смотреть в сторону командующего.
Что ты наделал? наконец, после длительного молчания, спросил Эмеку-Имбару, не поднимая головы.
Несмотря на то, что этот вопрос не требовал ответа, наместник решился его дать:
Я принял помощь, которую нам предложили.
Помощь? воин вскинул голову. Неужели ты настолько глуп, что не понимаешь? Ты сдал Вавилонию собственными руками!
Сдал? взвизгнул наместник, на секунду позабыв о страхе перед Эмеку-Имбару. Страну разоряют хетты! Причем тут я?
Воин устало выдохнул:
Не понимаешь? Касситы воспользовались нашим положением. Под предлогом военной поддержки, они захватят власть в Вавилоне, не пролив и капли крови. Ты только что обменял хеттское ярмо на касситское.
А что ты планировал делать? Вернуться к стенам Вавилона с жалким гарнизоном Ниппура?
Визгливый тон главы города начинал раздражать.
Эмеку-Имбару медленно поднялся:
Давно надо было сказать Самсу-дитану, чтобы сменил тебя на посту наместника. Твоя тупость не знает границ, а халатное отношение к обязанностям снизило доходы царской казны, поступающей из Шумера . Гарнизон Ниппура должен был стать лишь частью войска. На юге сосредоточено еще достаточно сил, чтобы попытаться дать отпор хеттским захватчикам. Ур, Эриду, Ларса все они способны к борьбе. Точнее... были способны. Воевать против свежей армии касситов они не смогут. Да и, что-то подсказывает мне, времени на это не осталось. Верно?
Наместник промолчал.
Вместо ответа тишину прорезал громкий боевой горн.
С обреченным видом, не обращая внимания на съежившегося в кресле главу города, Эмеку-Имбару подошел к большому окну позади него и выглянул наружу.
Оно выходило на восток, прямо за крепостные стены, перед которыми располагались обширные луга, засеянные пшеницей. Обычно их золотистые колосья мирно покачивались
на ветру, создавая впечатление умиротворенного моря с драгоценной пенкой. Однако сейчас растения не двигались под порывами ветра. Их стебли плотно прижали к земле копыта тысяч лошадей. Огромная армия кочевников стояла перед городскими воротами в ожидании, когда наместник Ниппура соизволит впустить их внутрь.
Горькая усмешка заиграла на устах Эмеку-Имбару.
Не отводя взгляда от многотысячного воинства, он бросил:
Поднимайся, наместник. Пора приветствовать новых господ.
Боги милостивые, да этого добра нам хватит до скончания времен! восхищенно прошептал Гасан, жадным взглядом осматривая несметные сокровища.
Если прибавить сюда то, что мы вывезли из Вавилона, то и на больший срок, поддакнул Себекхотеп, а затем, повернувшись к Бастет, добавил, господин Саргон был прав. Теперь можно закончить с грабежом и насладиться жизнью в полной мере.
Нубийка не ответила. Закусив нижнюю губу, она продолжала смотреть на богатства таким взглядом, словно перед ней стояли ящики с гнилыми фруктами. Себекхотеп недоуменно воззрился на Гасана, и тот кивком предложил выйти наружу.
Тройка верблюдов, привязанная к колышкам неподалеку, лежала на горячем песке, покорно ожидая, когда их хозяева решат двинуться в обратный путь.
Что с ней? спросил египтянин, когда они отдалились на достаточное расстояние.
А ты че, не догадываешься че ли, ухмыльнулся Гасан, облокачиваясь о шершавую поверхность скалы и скрещивая руки на груди.
Себекхотеп пожал плечами:
Найдет другого.
Может, она не хочет искать другого?
Глупость, египтянин махнул рукой, пройдет время, и она станет прежней.
А ты бы на ее месте стал?
Себекхотеп смерил презрительным взглядом мадианитянина, стоявшего с дурацкой улыбкой на устах:
Я бы не стал привязываться к кому-либо.
Но ты-то не она, усмехнулся Гасан.
Египтянин отвернулся, скривившись, словно съел кислый фрукт:
Довольно с меня пустой болтовни. Идем, поможешь мне снять тюки с верблюдов. Вывезем первую часть сокровищ в оазис...
Он не договорил. Крепкая рука зажала ему рот и ноздри, а затем Себекхотеп почувствовал, как что-то холодное и острое проходит через его нагрудник со стороны спины, словно нож сквозь масло. В следующее мгновение лезвие клинка, вышедшее у него из груди, заблестело на жарком полуденном солнце. Верблюды тревожно заворчали.
Тише, тише, мои горбатые друзья! нарочито громко воскликнул Гасан. Это просто сильный ветер.
Ухватив египтянина под мышки, он резво потащил его к подножию утеса, подальше от встревоженных животных. Убедившись, что им ничто не угрожает, верблюды затихли, вновь приняв горизонтальное положение.
Прислонив безжизненное тело к скале, Гасан похлопал его по плечу:
Не серчай, крашеный. Ты мне никогда не нравился.
Взгляд мадианитянина скользнул по поясу Себекхотепа, на котором красовался хопеш. Он так и не успел им воспользоваться. С задумчивым видом и с легким огоньком безумия в глазах, Гасан взмахнул своим мечом, стряхивая кровь на песок. Лезвие изогнутого клинка, очистившись от багряных пятен, заблестело еще сильнее. Серебряная гравировка украшала его от рукоятки до острия. Помедлив немного, мадианитянин убрал оружие в ножны, а затем протянул руки к поясу Себекхотепа и отстегнул хопеш. С вожделением он любовался изгибами его поверхности. Постояв так около минуты, Гасан опустил клинок.