Шесть лет Шесть лет упрямого бабьего сопротивленья, тупого нежелания смириться, принять!.. Шесть лет упреков, обвинений, непрерывной борьбы с теми, кто дорог и любим! Скитания по Европе, истерические отъезды, судорожные встречи, письма, в которых страсть и боль!..
При всем неприятии поведения Лея, Гесс не мог не сочувствовать ему.
Рудольф поднялся, обняв сестру за плечи, легонько встряхнул:
Пойдем к Эльзе. Я думаю, в любом случае, ты едва ли улетишь сегодня. По-видимому, нас всех ждет трудная ночь.
Ночь оказалась хоть и трудной, но радостной. Роды у Эльзы Гесс начались около двух часов утра, а в восемь довольный Карл Брандт положил на руки Рудольфу крупного крикливого мальчишку, синеглазого и круглолицего.
Пожалуй, никогда еще многочисленные зеркала бергхофского дома не отражали столько улыбок, как в то утро, 18 ноября 1937 года.
Днем прилетел Геринг, сам недавно ставший отцом здоровенькой девочки и уже настолько освоившийся в этой роли, что, едва поздравив Рудольфа, принялся давать ему советы относительно вреда пеленок и пользы закаливания «с первых же дней».
Немного позже приземлился самолет Лея, из которого следом за Робертом выбрался очень желанный, давно ожидаемый здесь гость Карл Хаусхофер. Ему вместе с Гитлером предстояло стать попечителем (или, говоря прежним языком, крестным отцом) мальчика.
Гесс как-то сказал Гитлеру, что даст своему сыну «выразительное» имя.
Ребенка назвали Вольф-Рюдигер-Адольф-Карл, что вполне отвечало этому намерению: Вольф в честь имени, которое носил Гитлер «во времена борьбы»; Рюдигер в честь воинственного героя германских саг, два последних имени в честь попечителей.
Гитлер выглядел
возбужденно-счастливым. Он отменил все дела, со всеми был добродушен, много шутил.
Забавно было наблюдать за Герингом, который расхаживал по дому с таким видом, будто отцом только что сделался он. Именно так Герман и ощущал себя до сих пор: дочь Эдда была его особой гордостью, скрытым мужским торжеством, победоносно опровергшим все неутешительные прогнозы медиков. Геринг, как истинный знаток, рассуждал теперь об искусственном вскармливании, о режиме, делился познаниями из области детской психологии Настроение ему (как это теперь часто бывало) испортил циник Лей, который поневоле слушал-слушал похвальбы молодого папаши, да взял и объявил во всеуслышание:
В следующий раз, старина, непременно возьми ножницы у Брандта и сам перережь пуповину. Получишь при этом массу еще не изведанных тобой ощущений.
Было около десяти часов вечера. Они все сидели за торжественным ужином в убранной цветами столовой зале на втором этаже.
Геринг в недоумении так подался вперед, что кресло под ним хрустнуло:
То есть, как сам?
Так, как это сделал я. Старый крестьянский обычай быть с женой от начала до конца, а не трястись от страха за тремя дверями.
Маргарита, сидевшая рядом, прикусила губу и незаметно дернула его за рукав. Поздно. Присутствующие оживились.
Ты был с Гретой там во время?.. поразился Рудольф.
Был, был, подтвердил за Лея Брандт. И сам принимал своих двойняшек: первой Анхен, вторым Генриха.
И что? И как? с живейшим интересом повернулся к Лею Гитлер, но наткнулся на взгляд Маргариты. Приношу извинения, фрау! Но это так необычно для нас!
Реакция остальных была различна: Геринг досадливо нахмурился; Геббельс глядел на Лея откровенно-насмешливо; Риббентроп с холодным недоумением; скромный Тодт уставился в тарелку, как и Борман, который, впрочем, и сам как-то во время родов навестил Герду, когда та уж очень орала.
Деликатный Хаусхофер, обратившись к Гитлеру, перевел разговор на возрождение некоторых старых народных традиций и вскоре увел дискуссию так далеко, что к прежней теме больше не возвращались.
После предыдущей бессонной ночи огромный дом быстро погрузился в глухой покой. Но так только казалось. Сел за стол неутомимый Борман. Долго ворочался в постели фон Риббентроп, заново переживая раздраженный тон фюрера, всегда тяжело действующий на него. Не смог заснуть и Рудольф Гесс. Чувство огромного счастливого облегчения толкало его к каким-нибудь действиям; он уже несколько раз заходил взглянуть на сына и жену, вышел погулять с Бертой, потом поднялся на третий этаж в библиотеку и неожиданно обнаружил там Роберта Лея, который полулежал в кресле и глядел в потолок. Рудольф, по привычке, быстро осмотрел все вокруг, но бутылки нигде не обнаружил.
Что ты здесь делаешь? спросил он.
Ночь пережидаю, отвечал тот.
Рудольф пожал плечами, прошелся взад-вперед, посмотрел на Лея. Роберт поморщился:
Грета уснула. Не хочу ей мешать.
У тебя бессонница?
Наоборот.
Гесс снова в недоумении передернул плечами.
Как ты думаешь, что меня завтра ждет Аустерлиц или Ватерлоо? пробормотал Лей.
Рудольф еще походил, размышляя. Потом сел в кресло напротив.
Я думаю, приглашение сюда Тодта о многом говорит. Адольф его очень высоко ценит и будет внимательно слушать. Если завтра ты спокойно, с цифрами, докажешь, что финансовых резервов у тебя нет