Маргарита подошла и тоже стала глядеть на резко обозначившиеся в сумерках силуэты гор.
Я запретил Борману продолжать строительные работы. С завтрашнего дня здесь установится тишина. Я скоро уеду. Рудольф еще останется, до февраля. Но потом и твоему брату придется поработать. Ты еще не знаешь, что произойдет! Об этом знают лишь единицы, но тебе я скажу. Мы вступим в Австрию. Красиво и мирно. О, нас ждет великая весна! Как видишь, не так уж я и слукавил, написав, что ты нужна Эльзе. После родов ей полезно пожить здесь. Вы будете практически одни. Ну, еще Ева. Но она тихая. А как хорош этот воздух для детей!
Он сделал паузу:
Хотя, конечно, все это имеет смысл, если он запнулся и снова замолчал.
Что? вздохнула Маргарита.
Если ты любишь по-прежнему.
Он резко отвернулся, прошел в глубь зала, взял телефонную трубку, подержав как будто в нерешительности, положил.
Что же ты молчишь? (пауза) Позвонить Рудольфу?
Маргарита кивнула, не отрывая взгляда от фиолетовых гор. Здесь и впрямь как-то само собою возникло у нее ощущение отстраненности и чистоты.
Через пять минут вошел Гесс. С сестрой он не виделся около года.
Но последние шесть лет вообще промелькнули, как шесть дней. Что этот последний год мог добавить или отнять у них!
Вот, Руди, Грета выполнила мою просьбу, сказал Адольф.
Брат с сестрой поцеловались.
Эльза еще не знает, что я здесь? спросила она.
Еще нет, ответил он.
Все трое снова сели к столу. Маргарита налила мужчинам кофе.
Рудольф выглядел сосредоточенным; взгляд тревожно перебегал с предмета на предмет. Эльза должна была родить со дня на день, и одна мысль о предстоящих ей страданиях, а может быть, о чем-то еще худшем, вызывала у него панический, тошнотворный страх. Он как мог пересиливал себя. Но час назад Эльза осторожно сказала ему, что впервые ощутила внизу живота слабенький прилив боли
Как решилось у Геббельса с Риббентропом? спросил Гесс.
Никак не решилось. И не решится, отвечал Гитлер. Я посадил их на три часа, как тараканов в банку. Видишь ли, пояснил он Маргарите, они все не могут договориться, кому и как вести пропаганду в Англии. Пакостят друг другу, как два школьника.
Риббентроп не желает признать, что пропаганда это хлеб Йозефа, заметил Рудольф.
Скоро я его утешу, кивнул Гитлер. Как ты мне советовал,
заменю им фон Нейрата. А чтобы грызня не продолжилась в европейских масштабах, сегодня же продиктую компромиссное решение, и пусть только попробуют самовольничать!
Полезно было бы добавить к этому приказ, запрещающий раз и навсегда приходить к тебе с разными мнениями, сказал Гесс.
Отличная идея! Пусть Борман подготовит текст.
Маргарита в недоумении посмотрела на Адольфа: неужели он не понял шутки? Гесс заметил этот взгляд. Он поставил чашку и поднялся:
Я пойду. Не хочу надолго оставлять Эльзу. Ты со мной или хочешь отдохнуть? обратился он к сестре.
Я не устала, ответила она.
Простившись с Адольфом до ужина, Гесс привел Маргариту в свой кабинет, велел сесть и молча послушать его две минуты.
Я с некоторых пор опасаюсь твоих визитов ты это знаешь, начал он, но сейчас, конечно, очень рад тебя видеть. Это первое. Второе. Почаще напоминай себе, что ты не в Париже: здесь тонкий галльский юмор не в ходу. Третье. Ты подумала о том, как Роберт истолкует твой приезд?
Сначала ответь, для чего на самом деле меня сюда вызвали? попросила она, пристально глядя ему в глаза.
Разве Адольф тебе не объяснил?
Он объяснил свою первую ложь. Может быть, ты объяснишь вашу вторую?
Гесс досадливо поморщился:
Никакой лжи не было. А правда заключается в том, что ты нужна всем нам. Нужна здесь, дома. Адольф просто хочет помочь.
Он меня с Герингом спутал. Маргарита встала. Давай сделаем так: я сейчас повидаюсь с Эльзой и сегодня же вылечу обратно. Ты дашь мне самолет?
Рудольф как будто не слышал. На его лице оставалось то же досадливое выражение.
Руди! напомнила она.
Да, я понял. Самолет я тебе дам. Но Может быть, тебе все же следует знать Кстати, сколько вы с Робертом не виделись?
Четыре месяца. Но он обещал побыть с нами на Рождество.
Значит, четыре месяца назад вы расстались, как обычно?
Не совсем. Она опустила глаза. Я сказала ему, что, скорее всего, больше не вернусь в Германию.
«Скорее всего» или «не вернусь»?
Я не помню точно А что?
А то, что у него, похоже, как раз в июле, появилось это новое развлечение лично испытывать свой «народный автомобиль». Результаты, нужно сказать, впечатляющие. Восемь сломанных ребер за один только ноябрь.
«Хочу сделать Фольксваген настолько безопасным, чтобы за руль можно было посадить даже подростка» писал ей в Париж Лей.
Но ей и в голову не приходило понять его намерение так буквально!
Он в больнице? тихо спросила Маргарита.
Уже нет. Или еще нет. Только не восклицай: как это мы допустили! Плевал он на всех.
Рудольф, наконец, посмотрел на сестру. Грета стояла перед ним, немного подавшись вперед; тонкие руки бессильно висели. Это бессилие и какая-то безнадежность во взгляде вызвали у него лишь новый приступ досады.