из рук татарина и другой факел. Послышалась брань, люди спеши
лись, рассыпались по сторонам.
А Тугейка в это время был уже около избушки Руна. Собака пропустила его, не гавкнув.
Рунка! Вставай! Татары! За тобой приехали.
Ивашка спросонок не поймет что к чему, тычется из угла в
угол, а Тугейка торопит:
Выводи коня, Пампалче. Прячтесь в кюсото.
Зачем їв кюсото? Скакать надо. Дальше в лес!
Вы с ума сошли. Рунка леса не знаег, гемно. Они сразу догонят. До утра в роще прячтесь.
Пока Мырзанайка высекал искэу, пока раздули огонь и зажгли факелы, прошло время. Когда ворвались в избушку, там никого, кроме задыхающейся от лая собаки, не было.
Тугейка снова со стороны стал следить за похитителями. Татарин бранился, а Мырзанайка выполз из сарая чуть не на коленях и, освещая дорогу, разглядывал конские следы.
«Ну, косое брюхо, подумал Тугейка, ему конь Рунки спать не дает. Приползет, собака, к священной роще, придется народ поднимать, чтоб рощу осквернить не дали».
Но потом пришла иная мысль. Ведь разбуди народ люди полезут на сабли, польется кровь. Не лучше ли подождать, как обернется дело. Рунка, так просто в руки не дастся. Да я ему помогу, в случае чего.
И Тугейка побежал к роще. Нашел Рунку, тот держал коня под уздцы у священного дуба. На поясе сабля. Ее раньше Туга не видел.
Этот шайтан сюда ползет. По следам. Если они осмелятся войти в кюсото я их по одному перестреляю. Ты пока отсюда не отходи. А то в темноте я и тебя могу пришить. Тугейка вышел на опушку рощи и стал ждать. Скоро огоньки
замерцали снова. Теперь их уже было не два, а больше. И страх вошел в душу Ту- гейки. Он понял, что Мырзанайка в воротах мольбища не остановится. Его придется убить. Уібить? Мырзанайку? И казанцы ведь гоже полезут в священную рощу. И их придется убивать. А что потом? Что скажут ему родичи когда узнают? А если мурза приедет карать ослушников. Не наведет ли Тугейка беду на всех людей Нуженала?
Эти мысли роем пронеслись в голове, и осталась одна-единст- венная: надо сбивать факелы. В темноте они в рощу не пойдут.
И когда первый факел полыхнул желтым светом на столбы ворот мольбища, Тугейка спустил тетиву. Факел упал и дико заорал Мырзанайка. «Низко взял в руку попал», догадался Тугейка и ударил по второму огоньку. Взметнув сноп искр, погас и второй. Огоньки сначала сбились в кучу, потом рассыпались, погасли, остался только один. Он метался из стороны в сторону, человек с факелом, видимо, бегал с места на место.
Тугейка водил кончик стрелы за огоньком и все никак не мог взять его на прицел. Он так увлекся этим, что не заметил, как сзади подкрались двое, бросились на него и смяли...
Утром по Нуженалу разнеслась весть исчезли Пампалче и Рунка. Потом вторая весть в кюсото нашли двух убитых казанцев, много крови, потухшие факелы и шапки.
Охотники начали читать следы. Выходило, что казанцы приехали за Рунком ночью, ои скрылся от них в священной роще. Они нашли его там и была горячая схватка, Рунка, видимо, сумел вырваться, если бы татары его схватили, то убитых своих не оставили бы. Скорее всего, они поскакали за Рункэй в погоню и надо ждать их возвращения.
О Тугейке никто не подумал, потому что следов он никаких не оставил. Изим долго искал его в лесу, но не нашел. Мать была уверена, что его заломал злой керемет1 за грехи...
Про мурзу Мингалея ,в Казани говорят трезвая голова. Сколько в Казани ханов ни менялось, Мингалей у них в чести. Это потому, что мурза из стороны в сторону не шарахается, он всегда по середине ходит. Вот и сейчас эмиры и мурзы на две половины раскололись одни за хана Ибрагима, другие его сына Алихана и Суртайшу поддерживают. А Мингалей знал, что делал. Он с молодой царицей Нурсалтан дружбу завел. Понял, что к этой царице ближе надо держаться. Тогда и хан Ибрагим будет его сторонником своим считать, и Алихан будет бояться. Не надо забывать за этой женщиной Москва.
Как-то в беседе Нурсалтан пожаловалась мурзе:
Страшно во дворце жить, мой друг. Не только мне, слабой женщине, но и хану. Дворцовая стража постоянно меняется, а кто жизнь хана охранять приходит, мы не знаем. Что у них на уме? Может, они Алиханом подкуплены?
Мурза согласно качал головой: «Да, все может быть».
Ты мне, дорогой Мингалей, подобрал бы сотню верных и честных джигитов, чтобы они были смелые, ловкие и молодые. Старые распрями дворцовыми испорчены, а молодые... И сотника- мне подбери. Только не торопясь. Во-первых, чтоб он был не казанец. Я в Москве жила и от многих умных людей слышала, что в охрану царей, королей и ханов берут иноземцев, во-вторых, чтоб он хорошо стрелять умел. Наши джигиты, что греха таить, саблей рубить умеют, а стрелять нет. Надо чтобы сотник эгот стрелять их хорошо научил. Хана оборонять одной сабли мало.
Мурза джигитов царице подарил, а вот с сотником замешкался.
Но однажды пришел он к ней не один. Паренька какого-то привел. Совсем молодого. Над носом не усы пушок. Нурсалтан в это время как раз в саду была. Глядела, как служанки последние яблоки собирают.