«Похоже, это не тахамауки, думал Кратов, уложив сжатые кулаки на стол и уткнувшись в них подбородком. Час от часу не легче. Значит, предстоит игра вслепую. С неизвестным противником и по незнакомым правилам. Это всегда интересно, если только на кону не стоит чья-то жизнь. Можно из всех решений выбрать самое изысканное, ничьего достоинства не задевающее, а затем воплотить его. Неспешно и с большим вкусом. И напротив, когда противник неизвестен и у него заложники, интерес сразу куда-то пропадает, а на его место приходят недобрый азарт и отвращение к происходящему. То есть вещи в нормальной ситуации несовместимые. Плохо заниматься делом, к которому питаешь отвращение. Хочется поскорее с ним покончить, не разбирая средств. Хочется простых и эффективных решений, эффективность коих подчас сводится к нанесению оппоненту максимального или хотя бы неприемлемого ущерба, после чего все долго и свирепо станут дуться один на другого и, вполне возможно, никогда не помирятся. Но есть надежда. Надежда, что удивительно, есть практически всегда. Порой в образе белобрысой девчонки-подростка в джинсовых шортах и майке с Микки-Маусом Мадон, из всех заложников последний, кого можно было бы заподозрить в наклонностях к экстремальному выживанию, удрал от своих стражников практически без усилий и нравственных издержек. Если не считать дискомфортного путешествия в холодной кабине архелона без скафандра, в каковом неудобстве, кстати говоря, ему некого было винить, кроме самого себя И здесь уже прослеживается трудноуловимая связь между нейтрализацией големов и внезапным предпочтением, отданным поврежденному скафандру перед его мыслящим содержимым. Разделение по одним признакам и объединение по другим. Всегда неожиданное, всегда нелепое, но это для нас с нашей человеческой логикой нелепое, а для них естественное. Или запрограммированное, если исходить из невольно подтвержденного Мадоном допущения, будто мы имеем дело с автоматами. Допущения, способного если не объяснить, то по меньшей мере сообщить формальную целесообразность поведению Охотников и Всадников которые то охотятся и сторожат, то отпускают на волю и откровенно фиговничают на боевом посту. У автоматов есть программа. У автоматов нет свободы выбора. Способности к самообучению также определяются изначально заложенными программами. С человеком или иной мыслящей субстанцией дело обстоит примерно так же, но их программа намного сложнее, чем у самого интеллектуального из автоматов. Вдобавок, у мыслящей субстанции есть несопоримое эволюционное преимущество: она способна к фазовым переходам в осмыслении явлений окружающего мира, к транспозиции на новый, более высокий уровень абстракций при накоплении критической массы смыслов. Настольные игры, всякие там го, рэндзю и шахматы, в чем автоматы безусловно сильнее, не в счет, это всего лишь оценка предуготованных вариантов. Когда речь заходит о широких обобщениях, мы, хвала небесам, делаем интеллектронные автоматы как пацанов».
Он снова почувствовал гнусный холод внутри. Как тогда, внезапно обнаружив, что тектоны способны лгать и предавать.
«Если только это не новая ловушка. Самая последняя, самая изощренная. Последний капкан, настороженный возле самой цели. Ржавый, медвежий, даже не сильно замаскированный. Так, для приличия, слегка припорошили снегом. Если нужно остановить, так нужно останавливать. Сбить с пути, отвлечь на спасение друзей. Но к чему тогда избыточные усилия, все эти автоматы с расстроенными программами? К чему болезненная раздвоенность в действиях преследователей? Словно и хочется, и колется. И надо бы уничтожить, а рука не поднимается. Казалось бы, чего проще-то? Стереть в атомарную пыль Тавискарон со всем его содержимым, благо не такая уж это сложная цель. Защита корабля хороша против метеоритной эрозии, но не годится против энергетического импульса сверхвысокой насыщенности. Стереть, рассеять по ветру и засыпать снегом. Никто никогда не узнает. Вошли в шаровое скопление и сгинули. Не то угодили внутрь одного из тридцати двух светил, не то запутались среди ротаторов, нырнули в экзометрию и не выбрались. А никто их сюда и не приглашал. Не они первые, не они последние. Простое решение, оно же эффективное. Но ведь позвали хотя здесь более уместно заманили. Астрарх Лунный Ткач. Либо он и наладил этот последний капкан на тот случай, если все прочие не сработают из чего
следует, что тектоны снова лгали ему в глаза, как упрямому и злобному подростку, который не желает внимать доводам разума. Либо никакой это не капкан, а указатель. Астрарх Лунный Ткач любит играть. Но для более мелких и уязвимых существ эти игры могут показаться чересчур травматичными. Астрарх, искренне желавший помочь своему братику в его исканиях, раскидал внутри шарового скопления Триаконта-Дипластерия множество ключей для отпирания разнообразных дверей, упрятанных за фальшивыми очагами. Ему в его блистательную башку не пришло, что ключи окажутся слишком тяжелыми, с острыми гранями, а из-за дверей молнии жалят на убой Есть и третий вариант: ничего такого не было. Ни злого умысла, ни вселенских игр. Сплошное нагромождение случайностей, никак меж собою не связанных. Астрарх отыскал и пристроил гиппогриф на планете, что подвернулась первой. Кто-то решил, что означенная планета вполне годится для размещения металлосодержащих, мать их, объектов туманного назначения, и с этой целью нагнал сюда ораву строительной техники с неряшливо прописанными защитными программами. И тут откуда ни возьмись на девственные снежные просторы нагло рушимся мы и портим ничего не соображающим автоматам стройплощадку»