От неожиданности виконтесса дернулась, но тут же заставила себя замереть. Пальцы старика были теплыми и очень подвижными. Они тщательно ощупали ее лоб, волосы, спустились к бровям, провели по носу, ушам, губам Когда от шеи они соскользнули на грудь, Александра хотела уже было возмутиться бесцеремонностью художника, но слепец как раз завершил свои бесстыдные манипуляции.
Вам идет туника, перегрина, проговорил он, медленно отступая. Но все же, она не для вас. Если не возражаете, я изображу вас в варварском платье.
Как вам будет угодно, проговорила Александра. Вы собирались рассказать мне о человеке, которому известен Путь в Королевство, напомнила она.
Так и сделаю, заверил ее старик. Только еще одно. Хочу предупредить, перегрина, мои портреты Они не совсем обычны.
Я уже поняла, сказала виконтесса, имея в виду картины на стенах.
Нет, дело не в этом, верно угадал ее мысль художник. Эти полотна ребячество, забава молодых лет. Хотя и среди них, конечно, есть пара удачных. Особенно одно, единственное, что писалось с натуры Но о нем позже, если пожелаете. Сейчас же речь о моих карандашных рисунках. Видите ли, перегрина, я рисую не тело, делать так, было бы вестись на обман, а я в мои годы уже не могу себе этого позволить. Поэтому я рисую душу человека. Так, как я ее вижу. Поэтому заранее предупреждаю, не удивляйтесь, увидев результат. Возможно, он заставит вас задуматься о чем-либо.
Хорошо, нетерпеливо кивнула Александра. Приступайте, маэстро. К рисунку и к рассказу.
Вы правы, перегрина, не будем терять время, в руке старика появился остро отточенный карандаш, и художник занял место за мольбертом. Давным-давно, когда я был немного моложе и смотрел на мир взором обычного человек а, у мен я был друг по имени Сульпиций. Сын Сульпиция, Аппий, был всадником. И вот однажды этот Аппий ушел с купеческим караваном и пропал. Горе Сульпиция невозможно описать словами Аппий был его единственным ребенком и наследником. Не выдержав понесенной утраты, мой друг скончался. И вот однажды, по прошествии добрых десяти лет, я встретил Аппия на улице. Никаких сомнений, это был именно он, сын моего старого друга! Но Аппий не узнал меня. Более того, заявил, что его зовут сэр Алексий и что он прибыл в Республику из Королевства варваров! Я не отставал, и за бока лом вина он признался, что не помнит ни своего детства, ни юности ничего до того момента, когда пришел в себя в госпитале Ордена Человечества так он назвал это место. В следующие дни еще несколько уважаемых граждан, которых никто не смог бы заподозрить в склонности к розыгрышам, признали в нем Аппия, сына Сульпиция, десять лет назад улетевшего из Республики. Как раз близился срок явления Владыки и Аппий Алексий решил пойти на поклон к Дракону,
просить Владыку вернуть ему память. Так он и сделал и вновь пропал. Говорили, что Дракон прогневался на него и убил, но не думаю, чтобы это в самом деле было так. Возможно, Владыка посоветовал Аппию вновь повторить свое путешествие, и тот улетел из Республики в Королевство. Я вот все жду, что когда-нибудь снова повстречаю его на улице города, но боюсь, вряд ли его узнаю: Королевство меняет людей до неузнаваемости. Но, может быть, на этот раз уже он признает меня?
То есть, вы полагаете, проговорила Александра, подытоживая не столько для старика, сколько для самой себя, что этот Аппий ушел Путем в Королевство, там с ним что-то случилось, он потерял память, очнулся в Великом Пограничном герцогстве, был признан рыцарем, а через десять лет отправился в Драконий Угол, не подозревая, что он тамошний уроженец Маэстро, а не помните, куда он ушел с караваном в первый раз?
Нет, перегрина, не только не помню, но и не знаю, сказал тот, не переставая орудовать карандашом. Только вот мне кажется более важным, куда он ушел в раз второй.
На прием к Дракону?
Так говорят Перегрина, мой рассказ завершен, а портрет еще нет. Может быть, вас интересует еще что-нибудь?
Расскажите, как вы потеряли зрение, маэстро, попросила Александра. Скорее разочарованная, чем довольная услышанным.
О, воистину, это история, в корне изменившая мою жизнь, торжественно проговорил старик. Да, я потерял глаза, но обрел я нечто большее, перегрина. Ведь я видел Владыку!
Горящего, как тысяча солнц? вспомнила виконтесса слова Октавии.
В конце да. Я никому не рассказывал про это, но раз уж сам вызвался Дело в том, что в тот день я не случайно оказался на улице, как время от времени случается с некоторыми несчастными, особенно с детьми. Я намеренно шел посмотреть на Владыку. Я рассуждал так: если любой, взглянув на Дракона, непременно должен ослепнуть, это же касается и предназначенных ему жертв. Но в последние отбирают только здоровых. Как раз накануне от Жребия освободили незрячую от рождения девушку. Почему, если к моменту встречи с Владыкой все жертвы и так будут слепы? Я подготовился: взял несколько светонепроницаемых мешков и, выйдя заранее, направился в горы, к алтарю. Укрывшись среди скал, я надел мешки на голову и затаился. Ждать пришлось недолго: менее чем через час раздался оглушительный грохот: это летел Владыка. Кстати, удивительно, что случайные свидетели лишь слепнут, а не глохнут: мой слух восстановился до конца лишь через несколько дней Но сейчас не об этом. Сияние, испускаемое Драконом, проникало даже через используемую мной тройную защиту это не считая плотно сомкнутых век но мой расчет оправдался: мешки ослабили его до более-менее терпимого уровня. А потом оно внезапно исчезло вовсе! Дрожащими руками я стянул с головы мешки и увидел Владыку. Он сидел возле алтаря, заслоняя тот от меня. Он был огромен, как гора, даже больше горы! и сиял ярко, но не ослепительно. Он был великолепен! Схватив холст я не говорил, что взял с собой холст и краски? я принялся писать его портрет. Я был первым из художников, кому выпала такая честь! Не удивительно, что я увлекся и пропустил момент, когда Владыка собрался взлететь. Потом была вспышка, и это было последним, что я видел глазами.