Я пока ни в чём не уверена, но тот, кто смог перенести запах Агаты в картину явно не совсем адекватный. «Парфюмера» насмотрелся или чего-то ещё я не знаю, и извращается как может. Его надо остановить, возможно, кастрировать, если это мужчина. Что если Агата не единственная его жертва? Сколько всего таких картин?
И с чего ты планируешь начать?
Мне показалось логичным, назначить лидером нашего исследования старшего, хотя я не был до конца уверен в её детективных способностях. В любом случае она как дикая кошка, и вряд ли станет слушаться кого-то младше себя.
Мы изучим картину вдоль и поперёк, отыщем все возможные улики и постараемся найти того, кто принёс её в школу. А потом я хорошенько надеру ему зад.
Это круто, только мои родители приезжают в воскресенье ночью.
Значит мы постараемся успеть всё за два дня.
Мы вернулись обратно в зал. Ева заметила молоток, лежащий в груде одеял и подушек.
Чем ты здесь занимался, пока меня не было?
Это для безопасности. Мне показалось, что я слышал чьё-то дыхание.
Где? серьёзно спросила она.
Я спал ночью в своей комнате, я указал пальцем в сторону комнаты, и вдруг услышал дыхание, но оно было почти незаметным, поэтому я решил, что это ерунда. Но вчера ночью я уверен, что слышал человека.
Это не могли быть соседи?
Да нет, у нас не настолько тонкие стены, а дыхание было ровным, спокойным, как у человека за кропотливой работой. Знаешь, вообще-то это началось как раз в тот момент, когда я притащил домой эту картину. Странно, что я сразу не связал две этих вещи.
В другой раз я бы назвала тебя чудиком, но боюсь, что в такой ситуации всё возможно. Примем это к сведенью.
Ева внезапно запустила руки под юбку и стала стягивать с ног колготки.
Ты же не против? А-то они что-то давят мне на ноги и бесят.
Я лишь помахал головой. Смяв чёрные колготки, она бросила их на пол к куртке и рюкзаку. Её бледные ноги покрывали такие же мелкие татуировки, как на руках. Правое колено разбито, на голени левой ноги старый шрам. Ногти покрашены в тёмно-синий.
Налюбовался? она заметила, как я пялюсь.
Нет, не совсем, продолжил пялиться я, но уже в шутку. Дай мне ещё пару минут.
Отвлекись от моих ног и сосредоточься, нам надо работать.
Ева вздохнула, и, посмотрев на Агату, взяла её в руки. Повертела, понюхала, посмотрела на просвет, вгляделась в неё, как вдруг остановилась, будто заметила что-то. Провела над холстом ладонью. Затем потрогала раму и обратную сторону картины. Потом положила руку на холст и мрачно усмехнулась.
От картины исходит жар. Потрогай ты, может мне кажется.
Я положил на неё руку и немного подождал. Мне стало жутко, она действительно источала лёгкое тепло, словно от поверхности стула, где недавно сидел человек.
А что если вскрыть её и посмотреть что там? предложил я.
Как собаку?
Да нет. Я имею в виду снять раму, может под картиной есть что-то, от чего исходит тепло? Типа радиационного палладия.
Палладий не радиоактивен, но я поняла ход твоих мыслей. Хорошо, у тебя есть отвёртка? Здесь нужна крестовая.
Удивившись тому, что такая хулиганка как Ева знает что-то о палладии, я быстренько сгонял в кладовую, перевернул вверх дном коробку с инструментами и выудил из кучи нужную отвёртку. Ева положила картину обложкой вниз на диван и стала откручивать проржавевшие шурупы. Затем убрала скобы. Вместе с ними отпала старая затвердевшая бумага, из-под рамы напахнуло чем-то затхлым, будто из мусорки.
Оказалось рама довольно глубокая, а холст просто вложен внутрь и обложен ватой по контору, видимо, чтобы не болтался туда-сюда. Нам обоим это строение показалось
странным, обычно столько сложностей не требуется. Пока Ева пробовала выжечь вонь зажигалкой, я аккуратно поддел пальцами холст и медленно вытащил его из ложа. Сразу почувствовал, как он прибавил в весе, не меньше килограмма. Ева отвлекалась от размахивания огнём и с любопытством посмотрела на холст.
Какой он толстый, проговорила она.
Холст и, правда, был толще, чем казалось сначала. Без рамы к полотну прибавилось три или четыре сантиметра толщины. Я повертел его в руках полотно натянуто поверх твёрдого каркаса. Сзади холст измазан чем-то чёрным, липнущим к пальцам. От этого материала странно пахло, как из погреба, который стоял запертым много лет.
Фу, что это, поморщилась Ева. Хуйня какая-то не трогай это.
Я подкатил журнальный столик к центру комнаты, мы положили Агату на него. Затем мы постарались убрать дурнопахнущую субстанцию тряпками, но похоже она выступала из-под ткани холста. Надавливая пальцем, я чувствовал внутри что-то мягкое и бугристое, а на поверхность проступала тёмная масса. В руках Евы, будто из ниоткуда появился складной нож, она щёлчком раскрыла его и предложила:
Это не собака, но давай разрежем и поглядим, раз смыть всё равно не получается.
Я кивнул, а про себя подумал: всё это время она где-то прятала нож? Я привёл домой не просто хулиганку, а целую бандитку.
Она осторожно воткнула нож в заднюю часть холста и стала вести им по краю. Холст разрезался с лопающимся звуком, наружу лезла чёрная дрянь. Закончив, Ева вытерла лезвие о край юбки и спрятала нож в карман. Мы вместе взялись за отрезанный холст и медленно приподняли его. Чёрный материал тянулся вслед за ним, с него падали какие-то сгустки. Запах нахлынул такой, что Еве пришлось открыть форточку. Она осталась у окна, дыша свежим воздухом.