Хийдт вышел, я захлопнул за ним дверь, запер ее на задвижку, навесил цепочку, после чего вернулся в кабинет, уселся за свой стол и сказал:
Ну вот, а вы говорили, что многого ждете от этой встречи!
Вулф недовольно хрюкнул, потом спросил:
Ты отпечатал отчет о беседе с мисс Маклеод?
Да. Получилась дюжина страниц.
Можно взглянуть?
Это была просьба, а не приказ. Не забыл, значит, толстяк, что это наше общее дело.
Я выдвинул ящик, достал первый экземпляр отчета и передал Вулфу. Он внимательно изучил шапку, прочитал первую страницу, пролистал остальные, проверил заключение, затем бросил отчет на стол и вежливо сказал:
Блокнот, пожалуйста.
Я достал блокнот и приготовил ручку.
В двух экземплярах, пожалуйста, сказал он. Первый мне. Заголовок прописными буквами: «Официальные письменные показания Ниро Вулфа». Сверху, как всегда: «Штат Нью-Йорк, город Нью-Йорк». Текст: «Настоящим удостоверяю, что нижеследующий текст, отпечатанный на двенадцати страницах, является полным и дословным изложением разговора, который состоялся в моей конторе 13 октября 1961 года между мной, Сьюзен Маклеод и Арчи Гудвином, точка с запятой, что в отчете ничего не пропущено и не добавлено, точка с запятой, и что сам разговор с первого и до последнего слова был импровизированным, а не подготовленным или продуманным заранее». Оставь место для моей подписи, а ниже для нотариальной заверки. В своем экземпляре сделай то же самое, только не забудь внести в текст соответствующие изменения.
Я поднял голову и посмотрел на него.
Что ж, отрадно заметить, что я не зря корпел над этим отчетом, хотя сначала был уверен, что вы просто хотели от меня отделаться. Похоже, с юридической точки зрения мы имеем полное право пустить этот документ в ход. Да и этическая сторона, похоже, не страдает. Сью сама к нам пришла и сама все рассказала, никто ее за язык не тянул. К тому же я ее герой. Маслоу прав: сделай я ей предложение, она и правда вышла бы за меня замуж. Жаль только, танцевать толком не умеет, хотя кто знает, может, еще и научится, если очень постарается. Кстати, ее доходы существенно превышают жалованье, которое вы мне положили, а с детишками мы можем пока повременить. Вы высказали сомнение, что присяжные вынесут ей обвинительный вердикт, но для меня этого недостаточно. Поэтому, прежде чем я подпишу это заявление, хотелось бы получить от вас клятвенное обещание не отказываться от завершения нашего общего дела и после того, как я выйду сухим из воды.
Гр-р-р!
Целиком и полностью согласен. Это чертовски обременительно. Лишь по вине Сью я оказался в этой трясине, а когда хорошенькая девушка заманивает одинокого мужчину в трясину, он имеет полное право оттуда выкарабкаться, однако, если помните, теперь я ее герой, а герои просто так не выкарабкиваются. Перехватив испепеляющий взгляд Вулфа, я счел за благо не затягивать речь. Так вы готовы поручиться, что конечная цель нашего общего дела состоит в том, чтобы уберечь от каталажки не только меня, но и Сью?
Как я могу ручаться, пока не разобрался в перипетиях дела?
Хорошо, поставлю вопрос иначе. Вы даете слово, что не бросите расследование после того, как вызволите меня?
Вулф шумно втянул ноздрями воздух и выдохнул через рот.
Ладно, неохотно согласился он, в стороне не останусь. Он бросил взгляд на мой отчет, потом сказал: Если тебя не затруднит, завтра утром приведи ко мне мисс Пинелли без пяти девять.
Я развел руками:
Ничего не выйдет. Она придет в половине десятого.
В таком случае сопроводи ее в оранжерею без двадцати десять и прихвати с собой отпечатанные документы на подпись. Он кинул взгляд на настенные часы. Отпечатать их, наверное, можешь и утром, ведь ты не смыкал глаз без малого сорок часов. Тебе надо выспаться.
Это неожиданное проявление заботы так меня растрогало, что будь я собакой, завилял бы хвостом и лизнул его в нос. Поднимаясь по ступенькам к своей комнате, я просто таял от умиления. Поражало и другое: священнодействуя в оранжерее с девяти до одиннадцати утра, Вулф разрешал себя беспокоить лишь в случае стихийного бедствия, а сейчас не пожелал откладывать нотариальную заверку наших письменных показаний до одиннадцати
часов, когда обычно спускался из оранжереи в своем лифте.
Скользнув под одеяло и выключив свет, я начал ломать голову над тем, когда лучше просить Вулфа повысить мне жалованье, сейчас или в конце года, но в итоге заснул, так и не придя к определенному выводу.
Как я ни пытался, так и не сумел убедить себя в необходимости перевалить вину на Сью. Поэтому даже в четверг, позавтракав и позвонив Лайле Пинелли, которая работает секретаршей в одном из административных зданий на Восьмой авеню и прирабатывает в нотариальной конторе, выезжая к клиентам для оформления бумаг, я продолжал занимать выжидательную позицию.
Сами по себе наши с Вулфом официальные письменные показания ни к чему меня не обязывали. Все зависело от решения, как нам действовать дальше. Лайла Пинелли быстро приехала, откликнувшись на мою просьбу, и я сопроводил ее наверх, в оранжерею. Несмотря на то что время поджимало, Лайла, никогда прежде не видевшая живых орхидей, как и любой нормальный человек, пришла в телячий восторг при виде стоявших рядами скамеек, плотно уставленных горшками с изумительными цветами всевозможных расцветок от нежных пастельных тонов до крикливо ярких и пышных; в итоге покинула оранжерею она уже в одиннадцатом часу, умаслив Вулфа своей непритворной восторженностью. Расплатившись с ней, я проводил ее к двери, вернулся в кабинет и запер документы в сейф.