Заткните фонтан, преподобный. Вы пойдете со мной.
У меня кровь течет! взвыл Уодсон.
Переживете.
Глаза Уодсона с недоверием уставились на блондинку.
Пошли. Не затем я все это проделала, чтобы мне еще пришлось тащить вас на руках.
Преподобный Уодсон обернул металлическое кольцо, обратившее его в раба, мятой бумажной салфеткой. Он надеялся, что, быть может, кольцо сидит уже не так плотно и он сможет его сдернуть. Но, увы, нет, и он понял, что маленькая коробочка у Ингрид в руках оружие более страшное, чем пистолет. Видимо, в коробочке находилось дистанционное управление, с помощью которого Ингрид могла сужать и расширять кольцо. Может, если между преподобным и коробочкой окажется стена, ему удастся снять кольцо?
Забыла вас предупредить, сказала блондинка. Если радиосигнал перестанет поступать, кольцо замкнется навеки, и прощай ваше главное пастырское орудие.
Преподобный Уодсон улыбнулся и протянул ей свой револьвер с перламутровой рукояткой. Он старался держаться к Ингрид поближе, пока они направлялись к выходу из отеля. Но не слишком близко. Каждый раз, как его жирные коричневые лапы оказывались слишком близко к коробочке, которую несла Ингрид, боль в том самом уязвимом органе вспыхивала с новой силой.
Они погрузились в машину Ингрид. Ингрид села за руль, а Уодсону велела поместиться на заднем сиденье, где он и притих, зажав пах руками. Он вдруг осознал, что впервые в своей взрослой жизни находится рядом с красивой женщиной, не строя никаких планов насчет того, как забраться к ней под трусики.
Глава 7
Преподобный Уодсон сидел, забившись в угол машины, когда они остановились перед старым, заляпанным известкой кирпичным домом, снаружи выглядевшим как крысиное общежитие. Он осторожно выглянул в боковое окошко, потом, изогнув шею, посмотрел назад.
Мне тут не нравится, заявил он. В этом районе поздно вечером опасно.
Я не дам тебя в обиду, боров, успокоила его Ингрид.
У меня нет оружия, заскулил Уодсон. Никто не имеет права заставлять человека ехать в такое место, когда он без оружия и не может себя защитить.
Как те старики, которых ты сегодня вечером бросил в этих джунглях? Которых сожгли заживо?
Это не моя вина, сказал Уодсон. Если он сумеет ее заговорить, может быть, ему удастся добраться до черной коробочки, которую она, сев за руль, зажала между ног. Это были добровольцы. Они сами вызвались искупить столетия белой эксплуатации.
Ингрид аккуратно сняла перчатки, в которых вела машину. Казалось, она не спешит выйти наружу, а словно бы ждет какого-то сигнала. Уодсон передвинулся на краешек сиденья. Если схватить ее за горло, то она, наверное, вскинет руки и попытается вырваться. Тогда свободной рукой он сможет дотянуться до черной коробочки у нее между ногами. Надо только быть осторожным. Очень осторожным.
Это были бедные старые люди, и они не знали, на что идут, сказала Ингрид. Они поверили вранью, который вылили на них ты и мошенники вроде тебя. Ты обязан был защитить их.
Не моя работа защищать их. Правительство не дало достаточно денег, чтобы защищать их. Правительство опять обмануло черного человека, а теперь пытается обвинить черных в этом несчастье. О, когда это кончится, этот гнет и эксплуатация? простонал он.
Сильные обязаны защищать слабых, возразила Ингрид. В прежние времена, в колониях западных стран, это называлось бременем белого человека. А теперь, в этих джунглях Она замолчала и обернулась к нему. А теперь это стало бременем дикого кабана.
Уодсон сидел уже на самом краешке сиденья, и тут Ингрид посмотрела ему прямо в лицо и широко улыбнулась, обнажив великолепные жемчужные зубы.
Еще дюйм в мою сторону, шоколадка, и всю оставшуюся жизнь ты будешь петь сопрано, нежно проворковала она.
Преподобный Уодсон снова забился в угол сиденья.
И все-таки мне это место не нравится, повторил он.
Если на нас нападут грабители, прочтешь им свою
дежурную проповедь о том, что все люди братья. Это должно пробудить их совесть. Если у них таковая имеется.
Похоже, она вполне успокоилась, решив, что Уодсон отказался от своих агрессивных планов, снова отвернулась от него и принялась всматриваться в темноту сквозь лобовое стекло. Но чтобы он не забывался, она легонько прикоснулась к красному рычажку на черной коробочке.
Ладно, ладно, поспешно сказал Уодсон и, когда она немного ослабила давление, шумно вздохнул с облегчением.
Боль была вполне терпимая, но чувствовалась все время. Уодсон не слишком-то доверял Ингрид и боялся, что ей снова придет в голову дернуть рычажок. Поэтому он сидел смирно. Очень смирно. Ничего, его день настанет!
Придет день, и она будет в его руках, и у нее не будет этой черной коробочки, а у него будет пистолет, и он исполнит свой номер, а когда кончит, отдаст ее на забаву Саксонским Лордам, и они покажут ей, как вставать на пути у черного мужчины, как оскорблять его, как унижать его достоинство
Кто-то шел по улице в их сторону. Трое мужчин. Все чернокожие. Чернокожие молодые люди в небрежно нахлобученных шляпах, в туфлях на платформе и в брюках в обтяжку. Это что те, кого она ждет?