Потом был ещё Жозе его поселили с Конрадом в один блок. Жозе приезжал учиться по обмену, ему дали на знакомство с Эдинбургом всего один год, и времени даром Жозе не терял попытался подкатить к одиноко сидевшему на общей кухне Конраду в первый же день.
Конрад дал ему от ворот поворот но только затем, чтобы через неделю обнаружить, что за ним ухаживает его сосед. На сей раз потенциального любовника Конрад знал достаточно хорошо и не решился сразу же отказать.
Какое-то время они провели вместе, но дальше поцелуев и осторожных ласк в туалете между парами дело не зашло Конрад всё оттягивал главное, понимая, какая ему уготована роль, и не в силах избавиться от чувства, что когда это произойдёт, он изменится целиком.
Тебе как будто операцию по смене пола предлагают, шутил Лоуренс, его сосед. Но шутки становились всё более натянутыми, а Конрад всё давал задний ход.
На их курсе однополых пар было три, а биполярная ориентация и вовсе была чем-то вроде местной моды, так что говорить «я не по этой части» означало бы показать себя отсталым, домашним мальчиком из Глазго но как ни старался, преодолеть свой страх Конрад не мог.
Я просто не хочу, говорил он, пока Лоуренсу в конце концов не надоело тратить время попусту, и он не решил сосредоточить усилия на более доступных целях.
Конрад же остался «на своей стороне реки», хотя и продолжал тусоваться с ребятами, которые свободно целовались и обнимали друг друга на показ, а что делали уединившись Конрад предпочитал не представлять.
Ещё в тот, первый раз, когда поступило предложение от мистера Маккоя, Конрад отчётливо понял, почему именно его отец не хотел, чтобы он учился здесь на факультете искусств.
Борьба шла долгих несколько лет, пока наперекор отцу он не подал документы на получение стипендии и не поставил отца перед фактом, что собирается стать скульптором всерьёз.
Отец так и не простил ему этот, как он выражался, «бред», и отношения в семье оставались натянутыми до сих пор.
Впрочем, у них и не было особо времени, чтобы помириться между собой Конрад приезжал только на Рождество, летом предпочитая колесить с друзьями автостопом по Европе. Впрочем, одну из подобных вылазок они сделали и весной ровно в те дни, когда отцу приспичило навестить Конрада и узнать, как у него дела.
Не застав сына ни на территории университета, ни в Эдинбурге вообще, Кейр-старший (такова была фамилия всех мужчин в семье Конрада и даже некоторых девушек) твёрдо убедился в том, что сын его отправился не на учёбу, а на заработки в публичный
дом. Он тщательно готовился, не скрывая от сына того, что по возвращении его ждёт громадный скандал что ничуть не прибавило Конраду желания на лето возвращаться домой. И вот прошло ещё полгода, и снова настало время каникул но тут уже прятаться от родных у Конрада не хватило духу. Он очень надеялся, что боевой пыл отца за прошедшие месяцы хоть немного поугас, но тот продолжал смотреть на него как на отброс, и рождественский ужин грозил вылиться в полноценную бурю со снегом и льдом.
Остановившись на остановке, Конрад дождался автобуса и, запрыгнув в него, отправился к отцу. Зонтик сестре он так и не подобрал.
Устроившись на сиденье, Конрад перестал наконец коситься на поток машин, где ему ещё с минуту назад продолжал чудиться Ягуар, и целиком погрузился в телефон.
Конрад рассчитывал вернуться в торговые ряды на следующий день, но сделать это ему так и не удалось. Весь вечер отца не было дома, и Линдси уехала вместе с ним закупать продукты к Рождеству.
Конраду не оставалось ничего иного, как завалиться в кровать. Он жутко хотел спать, но до последнего, пока сознание не оставило его, продолжал думать о странном незнакомце с тростью, который сам походил на Скруджа или одного из его духов Рождества.
Конрад редко знакомился на улице вернее сказать, никогда. Но в этот раз он жалел, что так и не решился спросить его имени, а тот не назвал его сам.
Наутро же родня загрузила его делами по дому с самого утра. Пока отец наряжал ёлку и накрывал на стол, он помогал Линдси резать овощи и раскладывать их по тарелкам.
После полудня они ненадолго прервались, потому что сестру позвал к себе отец, и Конрад ненадолго остался один. Он присел на подоконник и потянулся к мобильнику.
Фейсбук продемонстрировал ему два десятка непрочитанных новостей и примерно столько же желающих добавить его в друзья.
Конрад невольно остановил взгляд на фотографии молодого Орландо Блума, обладатель которой писал ему: «Привет! Мне кажется, нам есть о чём поговорить напиши мне, если любишь Сэма Смита».
Конрад хмыкнул. Сэма Смита он не любил. И всё же поёрничать насчёт фотки не преминул.
«Ты уши отрезать забыл», написал он и отключил телефон, заметив, что Линдси снова появилась на кухне и направляется к нему.
Ужин с отцом в самом деле тянулся долго. Разговор клеился с трудом.
Перчатки были отложены в сторону с гордым: «Я посмотрел», так что Конрад даже не смог сделать вывод угодил он или нет.
Перед Линдси пришлось извиниться и предложить ей на выбор сутки ожидания или пару купюр. Линдси выбрала купюры и всё оставшееся время торжества продолжала, позёвывая, смотреть перед собой.