У самого ее уха голос Роберта произнес:
Эх, Мэй! Когда-нибудь ты меня погубишь.
Она услышала, что он поднимается, но не открыла глаз. Ей всегда причинял боль его уход.
А потом она услышала быстрые шаги маленьких ножек Эндрю, бегущих через дверь гостиной. Мэй поспешно поднялась, чтобы привести себя в порядок.
Не прошло и минуты, как двери распахнулись и в комнате появились Триста и Люси, все еще в своих легких плащах и с перчатками на руках.
На улице просто восхитительно! воскликнула Триста. Сняв шляпу, она пригладила волосы. Поднялся ветер и немного щиплет морозец, но солнце ярко светит, когда его не закрывают тучи. Апрель такой непостоянный... Тетя Мэй, что вы делаете у открытого окна? вскричала Триста. Еще слишком холодно, а вы только в халате.
Мэй выпрямилась. Потом обернулась на окно, словно удивляясь, что оно открыто.
Я... мне стало жарко. Она вспыхнула, поняв, как двусмысленно прозвучали ее слова.
Я это вижу. Ты совсем красная. Ты себя хорошо чувствуешь? О Боже! У тебя из губы течет кровь.
С расширенными глазами Мэй проверила свои губы и обнаружила капельку крови на раздувшейся нижней губе.
Я... Думаю, это случайно. Мне надо прилечь. Я чувствую себя... уставшей.
Триста молча смотрела, как ее тетя почти бегом покинула комнату, после чего они с Люси
обменялись недоумевающими взглядами.
Дом около парка оказался не особняком. Это был высокий городской дом с тремя этажами, выстроенный в стиле Палладио . Под карнизами виднелось множество мансардных окон. Фасад был богато украшен. Расположенный перед домом сад ограждали чугунные решетки. Здание выглядело великолепно, и Роману пришлось признаться, что он восхищен.
Этот дом он разыскал без особого труда. Триста Фэрхевен была уже хорошо известна в высшем обществе. Она считалась одной из завидных невест города и уже имела знатных поклонников.
Она не могла больше от него скрыться.
Роман постучал чугунным кольцом в дверь и увидел, что за окном кто-то на него показывает рукой. Он ожидал, что его не примут, и когда вышедший лакей попросил его подождать в гостиной, был удивлен.
Появления Тристы он ждал с волнением, оглядывая со вкусом обставленную комнату. Эта комната произвела на него большое впечатление. Лучших он не видел. Похоже на то, что у Тристы в этом деле был знающий учитель. Особенно его удивила дорогая обстановка. Он почувствовал себя неловко. Комната словно напомнила ему, как изменилось положение Тристы.
Дверь приоткрылась, и Роман повернулся к ней, но единственное, что он увидел, была черноволосая головка на уровне дверной ручки. Головка тут же исчезла, и он услышал быстро убегающие шажки. Роман поднялся, раздумывая, не отправиться ли ему следом, чтобы посмотреть, кто это был. Он знал, что у Тристы есть сын. Последнее время он собирал все крохи информации о ней. И почти все его знакомые упоминали об этом сыне.
Зависть мучила его Триста любила какого-то неизвестного героического капитана Фэрхевена и родила от него сына. Они поженились и достаточно быстро заимели ребенка. Должно быть, это была сильная любовь.
Когда в двери появилась Триста, он почти испугался так глубоко он был погружен в раздумья. Она вошла в комнату уверенно и спокойно.
Очень любезно с твоей стороны, что ты ко мне зашел, с подчеркнутой вежливостью сказала она. Хотя ты и злоупотребляешь нашим старым знакомством. Все, что нас связывало, в прошлом. И ничему из того нет места в настоящем.
Роман постарался, чтобы его поза казалась более непринужденной, и всмотрелся в ее лицо.
Ты сразу меня приняла, чтобы сказать мне это?
Она чуть заметно, подобно королеве, наклонила голову.
Ты знаешь, что я говорю правду. Нужно, чтобы между нами было все ясно. И на этом покончим.
Эти слова его разозлили. Он и так плохо владел своими чувствами. Они были для этого чересчур бурными. Он уже попадал из-за своей вспыльчивости в ряд историй, и его даже звали за глаза «маленький лорд Грозный».
Когда он стал взрослым, его темперамент несколько поостыл. Сейчас он, опытный мужчина, умел справляться со своими вспышками. Но когда он был с Тристой, прошлое и настоящее каким-то странным образом перемешивались в его голове и он снова превращался в прежнего необузданного юнца.
Он поднялся и направился к окну, занавешенному синими шелковыми шторами. Собранная в складки ткань мягко ниспадала до самого пола.
Ты знаешь, я скучаю о прошлом. Он заметил, что ее спина напряглась. О тех днях, что мы провели на болотах. Помнишь середину лета?
Нет, решительно произнесла Триста. Потом она подняла колокольчик, и тот громко зазвонил. Где Белинда? Я просила ее немедленно принести чай.
Роман отметил, что Триста стала еще прелестнее. Ее волосы, мягкие, как прядильный шелк, поблескивали в неярком свете.
Помнишь полночь, Триста? Мы танцевали как язычники.
Не могу вспомнить, чуть запнувшись, ответила она.
Ты тогда в первый раз выпила вина и тут же порядком набралась. Ты выглядела просто восхитительно со своими чашками той ночью. Ты сбросила туфли и подняла юбку до колен...
Роман, прошу тебя! выкрикнула она.
Его имя, произнесенное Тристой, резануло его, словно нож. О чем она говорит? «Роман, прошу тебя, люби меня, пожалуйста, прекрати всю эту чушь и обними меня!» Именно это он хотел сейчас услышать.