Тут она поняла, что проболталась, и тут же с силой сжала челюсти, чтобы не выболтать еще чего-нибудь.
Вот как? Очень интересно. Но это не объясняет, почему ты умышленно указала мне чужой дом. У тебя глаза бегают, когда ты врешь. Это выдает тебя с головой.
Ты мог легко сообразить, что я не желаю тебе сообщать, где живу. Тут она заметила тетю Мэй, глядящую
на нее из-за широкого плеча какого-то мужчины.
То, что тетя была рядом, придало Тристе уверенности. Хотя она и не была лорду Эйлсгарту ровней, но не являлась больше служанкой и вовсе не обязана терпеть его грубое поведение.
Она подняла голову и, уничтожающе посмотрев на собеседника а подобному взгляду она научилась у своей повелительной тетушки, произнесла:
Меня не интересует, извиняете вы меня или нет, милорд, поскольку вы продолжаете вести себя грубо. Доброго вечера, милорд.
Она сделала шаг в сторону, но его широкое плечо загородило ей дорогу. Тем не менее было видно, что Роман чуть обмяк, и его поза перестала быть высокомерной и вызывающей.
Вы даете мне отставку? ответил он, не веря тому, что услышал.
О, если бы она могла просто оставить его! Но она была на это не способна.
Вам женщины раньше не давали отставку? Вы забыли, милорд, что я была знакома с вами двенадцать лет и смогла выработать к вам иммунитет. Иммунитет к вашему шарму.
Но после нашего расставания прошло много времени, насмешливо произнес он, а потом добавил: И еще я не верю, что у тебя выработался столь сильный иммунитет, как ты бы хотела.
Ты всегда был невыносимо упрям. И очень высокого о себе мнения. А я-то думала, что с возрастом это у тебя пройдет. Почему ты так нахмурился?
Я просто думал.
И о чем же?
Что эта дама слишком дерзко себя ведет.
Триста закрыла веер и подняла подбородок.
Ты высокомерный человек, произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Тетя Мэй, находясь справа от нее, время oт времени поглядывала на них, но без особого беспокойства.
Чтобы взглянуть ему в лицо, Триста чуть приблизилась. Это оказалось ошибкой, поскольку она тут же ощутила исходящий от Романа дразнящий запах мужчины, всегда восхищавший ее.
Я давно поняла, что твои достоинства не перекрывают твоих недостатков. Пусть другие женщины слабеют от вида внушительного тела и шикарных манер, которыми ты пускаешь пыль в глаза своим жертвам. Я считаю, что все это не заменит тех качеств, которых у тебя нет и которые я в последнее время стала ценить в мужчинах.
Роман вздохнул:
Вижу, что я за эти годы не вырос в твоих глазах и ты со мной холодна. Но ты залилась краской, моя дорогая. И я хорошо помню, как это с тобой случалось в порыве чувств.
Ты намекаешь... Она не могла продолжать дальше. Она опустила руку в перчатке на край фонтана, чтобы не упасть. Пальцы при этом попали в воду, и Триста поспешно отдернула руку. Смятение охватило ее.
О, прошу вас, миссис Фэрхевен, я не имел в виду что-то интимное. Просто ты возмущенно подняла подбородок, и я вспомнил, как ты краснела от ярости.
Он имел в виду совсем другое, и они оба знали это.
Думаю, вам следует удалиться, надменно произнесла Триста. Вы мне очень надоели, и я не хочу закатывать здесь скандал.
Но я пришел попросить тебя о танце. Роман изобразил галантный поклон, настолько официальный, что несколько человек в недоумении посмотрели в их сторону. Теперь, возможно, пойдут сплетни. Любопытствующие не сразу вернулись к своим разговорам.
Сквозь зубы Триста произнесла:
Так уж случилось, что все мои танцы уже обещаны.
Не могу в это поверить. Ты снова меня хочешь обмануть. Он помахал указательным пальцем.
Так ты считаешь меня лгуньей. Как мило! За этот вечер ты уже оскорбил меня дважды.
Но я говорил только правду. А ты изворачиваешься, уклоняешься и уходишь от темы. Я уверен, что ты не обещала всех своих танцев, готов поспорить на что угодно.
Я обещала, ответила Триста, вынимая карточку из-за пояса. Когда она помахала карточкой перед его носом, на ее лице было выражение триумфа. У меня было больше просьб, чем я могла записать.
Что она делает? Он провоцирует ее с такой же легкостью, как в детстве. Но он знал ее уязвимые стороны как никто, и она ничего не могла противопоставить этому. Ей было еще девять, а ему четырнадцать, когда он уже знал, как легко 66 довести ее до слез.
Вот как? Да ты просто звезда. Тогда дай мне посмотреть на эту карточку.
Она отдернула карточку:
Нет. Я ее никому не доверю.
Он понимающе улыбнулся:
Ясно. Очень удобное объяснение. Он снова считает ее лгуньей!
Ладно. Вот она, посмотри. Я не притворяюсь.
Он с сомнением взял карточку и, поджав губы, начал ее изучать. Прошло немало времени, пока он не произнес:
Вижу, что я был не прав. Мои извинения. Я тебя сильно рассердил. Взяв карточку, он поднес ее к бурлящей у основания фонтана воде и, прежде чем Триста смогла что-либо предпринять, бросил ее.
Триста не верила своим глазам, потрясенная и сердитая. Роман же смотрел, как расплываются
чернила на карточке. Прошло всего несколько секунд, и ни одной записи нельзя было разобрать.
О Боже! тоскливо воскликнула Триста.
Ей следовало знать. Мальчиком он всегда любил жестокие шутки, став мужчиной, он нисколько не изменился. Медленно подняв глаза, она произнесла: