IX Великое завершение
В город А-кью привели только в полдень. В старом полуразрушенном ямыне солдаты, миновав пять или шесть тесных проходов, втолкнули его в какую-то каморку. Он споткнулся, и не успел еще выпрямиться, как сбитая из неотесанных бревен дверь захлопнулась, ударив его по пятке. В каморке были глухие стены без окон. Привыкнув к темноте и оглядевшись, А-кью заметил в углу двух человек.
Сердце А-кью билось тревожно, но он не унывал, потому что его каморка в храме Бога земли была не выше и не светлее этой. Его соседями оказались двое деревенских парней. А-кью постепенно разговорился с ними. Один из них сообщил, что господин цзюйжэнь требует с него долг, который не уплатил его дедушка; другой сам не знал, за что его взяли Когда они, в свою очередь, стали расспрашивать А-кью, тот бойко ответил:
За то, что я захотел присоединиться к революции.
В этот же день, к вечеру, его выволокли из каморки и втолкнули в большой зал, где прямо против входа восседал старик
с начисто выбритой, блестящей головой. А-кью подумал, что это монах, но тут же заметил, что старика охраняют солдаты, а по обеим сторонам от него стоят еще человек десять в длинных халатах. У некоторых были бритые головы, как у старика, у других волосы, длиной в целый чи, спускались на плечи, как у Поддельного заморского черта. У всех были злые, бандитские физиономии, и все они снисходительно рассматривали А-кыо. Он сразу же сообразил, что сидящий перед ним старик важная птица. Ноги у А-кью сами собой подогнулись, и он опустился на колени.
Говори стоя! Поднимись с колен! хором закричали люди в длинных халатах.
А-кыо, конечно, их понял, но чувствовал, что не удержится на ногах. Тело непроизвольно клонилось вниз, и в конце концов он снова опустился на колени.
Рабская душа! с презрением сказали люди в длинных халатах, но вставать его больше не заставляли.
Говори всю правду, как было дело! Этим ты облегчишь свою участь. Мне все известно. Признаешься отпустим! глядя в лицо А-кью. тихо и отчетливо произнес старик с блестящей головой.
Сознавайся! закричали люди в длинных халатах.
Вначале я хотел сам присоединиться!.. запинаясь, ответил сбитый с толку А-кью.
Почему же ты не пошел? ласково спросил старик.
Поддельный заморский черт не позволил
Глупости! Теперь поздно выкручиваться Где твои сообщники?
Чего?
Люди, которые в тот вечер ограбили дом Чжао?
Они не позвали меня. Они сами все унесли! возмущенно заявил А-кью.
А куда они ушли? Скажи, и мы тебя отпустим, добавил старик еще ласковей.
Я не знаю Они не позвали меня
Тут старик глазами подал знак, и через минуту А-кью снова очутился за решеткой в каморке.
На следующее утро его опять вытащили и отвели в Большой зал. Там все было, как накануне. На возвышении сидел тот же старик с блестящей головой, и А-кью опять стал на колени.
Хочешь что-нибудь еще сказать? ласково спросил старик.
А-кью подумал, но сказать ему было нечего, и он ответил:
Нет.
Человек в халате принес бумагу и сунул в руку А-кью кисточку. Но А-кью так перепугался, что душа его едва не вылетела вон: ведь он впервые в жизни держал кисточку. Он просто не знал, как ее держать. Человек указал ему место на бумаге и приказал расписаться.
Я я не умею писать, смущенно сказал А-кью, неумело сжимая кисточку в кулаке.
Нарисуй круг и все.
А-кью хотел нарисовать круг, но рука, сжимавшая кисть, дрожала; тогда человек разложил бумагу на полу. А-кью наклонился и, собрав все силы, начал выводить круг. Он боялся, что над ним будут смеяться. И изо всех сил старался, чтобы круг получился ровным, но проклятия кисточка оказалась не только тяжелой, но и непослушной. Дрожа от напряжения, он почти уже соединил линии круга, но вдруг кисточка поехала в сторону, и круг оказался похожим на тыквенное семечко.
А-кью было стыдно, что он не умеет рисовать круги, но человек, не обратив на это внимания, отобрал у него бумагу и кисточку; потом его увели из зала и опять втолкнули в каморку. А-кью не очень обеспокоился. Он считал, что так и надо, что в этом мире человека иногда должны куда-то вталкивать и откуда-то выталкивать. Но вот, что круг вышел неровный, это, пожалуй, может лечь темным пятном на все его «деяния». Немного погодя А-кью все же успокоился и подумал: «Только дурачки рисуют круги совсем ровными» Тут он и уснул.
А господин цзюйжэнь в эту ночь никак не мог уснуть: он повздорил с командиром батальона. Господин цзюйжэнь требовал, чтобы прежде всего нашли его украденные сундуки, а командир батальона главной своей задачей считал устрашение чтобы другим неповадно было. В последнее время он совершенно ни во что не ставил господина цзюйжэня; разговаривая с ним, стучал кулаком по столу и, наконец, заявил:
Расправиться с одним значит устрашить сотню! Сам посуди: я всего дней двадцать как стал революционером, а уже произошло больше десяти ограблений, и ни одно из них до сих пор не раскрыто Каково это для моей репутации? Когда же училось наконец поймать преступника, ты мне мешаешь Не суйся! Этими делами распоряжаюсь я