Феофраст рассмеялся:
Ошибаешься, Никосфен! Гомера читал я не раз. Наизусть
знаю много его стихов. И все же держусь своего мнения: фетам плачу столько, сколько они заслуживают, а рабов кормлю досыта и не бью. И они за это преданны мне.
Противно слушать! гневно воскликнул Никосфен. Своими словами ты только подтверждаешь то, что говорят о тебе в Афинах: будто ты безумец и глупец. Да кто же не знает, что рабы прожорливы и нерадивы? Кто поверит твоим словам, что они тебе преданны? Все это пустая болтовня!
Возможно, что я безумец и глупец, строго ответил Феофраст, но я привык верить людям.
Никосфен в ответ только рассмеялся:
Да неужели же ты не знаешь того, что твой Пасион отдает тебе не полностью драхмы, которые он получает от продажи керамос в порту? Бездельник пропивает твои деньги в лавчонках у виноделов, а ты веришь ему! Мастер твой, художник Алкиной, всегда торопится уйти пораньше из твоей мастерской, чтобы не опоздать в свою гимнастическую школу. А мальчишка ученик твой Архил, так, кажется, зовут его лентяй и грубиян. Он только и делает, что бегает по агоре, когда тебя не бывает в лавке.
Я не хочу больше слушать твою болтовню, спокойно отозвался Феофраст.
Он вышел во двор, где раб Анит растапливал печь для обжига глиняной посуды. Никосфен только махнул рукой ему вслед.
Внезапно черная туча закрыла собой большую часть неба. В мастерской Феофраста стало темно.
Хозяин позвал Архила и Скифа и приказал им убрать в пристройку для рабов весь керамос, просушивавшийся во дворе. Первые капли дождя упали на пересохшую землю.
Однако дождь не был продолжительным. К вечеру ветер разогнал все тучи, и яркие звезды снова засветились в темноте ночи на ясном небе. Опираясь на высокие посохи, задолго до рассвета афинские граждане потянулись из пригородов к холму Пникса на экклесию. Они шли медленно по дороге, переговариваясь негромко между собой. В небольших мешках из холста они несли с собой ячменные лепешки, головки чеснока и кувшины с вином, разбавленным водой, чтобы позднее подкрепиться неподалеку от Пникса.
Вскоре и афиняне присоединились к ним.
Конные воины то и дело обгоняли пешеходов. Группы ремесленников, весело беседуя друг с другом, шли по пыльной дороге, не желая опаздывать на народное собрание.
Алкиной рано вышел из дому, чтобы встретиться по пути с Дракилом, как они договорились заранее. Однако и он и Архил, сопровождавший его, прошли уже почти половину пути, а кузнеца не было видно нигде.
Тебе пора, Архил, возвращаться обратно! строго заметил художник. Иначе ты можешь опоздать в мастерскую и хозяин будет бранить тебя. Ступай, мальчик!
Архилу очень хотелось послушать, что будет говорить на Пниксе Перикл.
Позволь мне, отец, на этот раз немного задержаться здесь, робко попросил он, когда они с Алкиноем уже подходили к решетке, отделявшей равнину у храма от холма.
С живым интересом Архил разглядывал равнину, на которой граждане Афин собирались на народные собрания. Неподалеку от входа он увидел жертвенник, на котором всегда перед собранием приносились жертвы богам; недалеко от жертвенника лежал большой белый камень, служивший обычно трибуной для ораторов.
Много людей толпилось возле него, отыскивая места поудобнее.
Мальчик с удивлением взглянул на отца, медлившего с ответом.
Ты говоришь вздор, Архил! наконец сказал строго художник. Ты только опоздаешь на работу в мастерскую. Да и кто дал тебе право присутствовать на экклесии? Вот когда станешь эфебом, когда тебя внесут в списки афинских граждан, тогда ты сможешь и даже должен будешь смело идти на народное собрание. Всему приходит свое время, мальчик!
Топот конских копыт заставил их посторониться.
Мимо художника и его сына пронеслась небольшая колесница, запряженная четверкой белых коней.
Молодой воин стоял у передка колесницы, управляя конями.
Архил проводил его глазами, полными восхищения.
Ты узнал этого воина? с улыбкой спросил Алкиной сына.
Он проехал так быстро, что я не разглядел его лица. Но правит конями он хорошо. Кажется, что кони его не бегут, а просто летят по дороге, сказал Архил.
Это же был племянник Первого Стратега, купивший у нас амфору с танцовщицей! покачал головой художник.
Архил все еще смотрел вслед промчавшимся коням. Казалось, он не слыхал слов отца.
Должно быть, нелегко управлять четверкой коней! задумчиво произнес мальчик вслух свою мысль.
Это совсем не трудно, сынок, для того, кто с детских лет привык править конями, снова улыбнулся художник. Мой отец вот так же обучал меня с юного возраста езде на конях верхом и в колеснице, вырвалось у него, а наших афинских юношей обучают умению