Верный своим привычкам, Нежинцев, поднявшись с постели, несколько минут отдавал гимнастике. Затем брался за дела. Он принимал подручных Евлогия и выслушивал их донесения, касающиеся политических и военных дел в округе; на основе этих сведений он составлял рапорты Врангелю и извещал Фостикова о замеченных передвижениях красных частей.
Благодаря световой сигнализации, применяемой монахами, он поддерживал с генералом надежную связь. Отряды Фостикова находились на значительном расстоянии от побережья, но через нарочного генерал заверил Нежинцева в своей готовности в нужный момент спуститься с гор для соединения с повстанцами на побережье.
Утром того дня, когда на монастырском кладбище проходило знаменательное свидание двух приятелей, полковник нажал кнопку звонка и, когда в дверях появился служка, сказал:
Передайте отцу казначею, что я хотел бы повидать его. Будет исполнено, ответил монах и исчез.
Не имея возможности выйти в город до прихода казначея, Нежинцев с раздражением шагал взад-вперед по комнате. Как ни противно было сознавать, без Евлогия он пока не мог обойтись. Знание монахом абхазского языка и местных условий, главенство в обители все это помогало Нежинцеву. Кроме того, казначей снабжал полковника небольшими деньгами на личные
расходы, когда тот спускался в город для встречи с кем-нибудь из заговорщиков.
Сегодня полковник твердо вознамерился выбить обещанные Евлогием деньги. Но казначей появился лишь в полдень. Он догадывался, о чем может завести речь полковник, ждал этого разговора с беспокойством и досадовал на себя за то, что в первый же день не отказал решительно в его домоганиях.
Евлогий не был искушен в военных делах, но следил за политической жизнью, и смутное чувство с некоторых пор начало подсказывать ему, что мятеж дело не очень-то надежное. А вкладывать деньги в сомнительное предприятие было не в его характере. Одно дело мелкие подачки Нежинцеву из монастырской казны, другое драгоценности, припрятанные для себя и своих сообщников.
Спасибо вам, святой отец, за активное участие в нашем общем деле, за помощь, начал полковник, без вас как без рук. Но в одном вот вопросе вы отмалчиваетесь, а я тоже до сих пор не беспокоил вас. Как все-таки с золотом, о котором мы говорили в день нашей первой встречи? Ведь оружие необходимо.
На лице казначея появилось отчужденное выражение.
Видите ли, Алексей Михайлович, вопрос этот до сих пор остается нерешенным, оттого и не напоминал вам.
Нежинцев удивленно поднял брови.
Но отчего? Как я помню, препятствием был характер игумена. Теперь он так болен, что отошел от управления обителью. Так за чем же дело стало? Нежинцев старался поймать взгляд казначея, но тот упорно отводил глаза.
Прежде всего, откуда у вас сведения о том, что обитель располагает, как вы выражаетесь, золотом?
Очевидно, у командующего были основания поручить мне говорить с вами на эту тему Наша контрразведка порой знает многое из того, что даже прямо не касается ее функций.
О контрразведке Нежинцев упомянул наугад, зная, какое воздействие это слово обычно производит на людей. Но на Евлогия оно не произвело никакого впечатления.
Боюсь, что на этот раз у нее нет никаких оснований так считать. Золото, о котором вы изволите говорить, досужий вымысел наших недоброжелателей, им выгодно чернить нас в глазах верующих. И если мы сумели, благодаря умелому хозяйствованию, что-то скопить, в то время как старый игумен, прости господи, занимался своими розочками, то деньги эти нужны для поддержания обители. Ежели думать о помощи в деле восстановления законной власти, то речь может идти лишь о весьма умеренной сумме. При этом я говорю пока лишь от своего лица, а кроме меня, существует духовный и хозяйственный совет
Господи боже! в сердцах воскликнул Нежинцев. Я вижу, тут перед вами чуть не до земли все гнутся, вам ли считаться с каким-то советом?!
Господь да просветит ваш разум совет есть совет, в него свыше двадцати человек входит, народ все достойный, радеющий о преуспеянии обители, и свою волю навязать им нелегко.
Нежинцев понимал, что все это словоблудие и вранье, все в нем кипело от негодования. Но чем он мог припугнуть этого человека, под покровительством которого находился?
Поистине этот монах с тусклым взглядом был ясновидящим: словно понимая состояние Нежинцева, он начал подниматься:
Извините, Алексей Михайлович, дела обительские призывают меня. Отдыхайте, набирайтесь сил для ратных дел
Эти слова можно было принять за издевку.
Я не на курорт сюда приехал, хмуро отозвался Нежинцев. Так каков же будет ваш окончательный ответ?
Облачитесь в ризы терпения и ждите, я приложу все старания в пользу вашего дела. Сами не испытываете ли в чем нужды? осведомился Евлогий.
Нет, благодарю вас, буркнул Нежинцев. Он понимал, что его просто водят за нос. Надо было собраться с мыслями, чтобы решить, как поступать дальше.
Тогда желаю здравствовать, сказал Евлогий и вышел. Когда за ним закрылась дверь, полковник выругался так, как, должно быть, не слышали до сих пор стены святой обители.