Дорога миновала небольшую седловину и вышла к первым домикам городка. Вдали, на склоне горы, уже виден был монастырь. Возбуждение овладевало незнакомцем, ему приходилось сдерживать шаг и горбиться, чтобы не выделяться из группы паломников.
Вышли на улицу, тянущуюся вдоль моря. Взгляд незнакомца упал на вывеску духана «Отдых под чинарой».
«Хорошо бы послушать, о чем говорят в городе, подумал он. В духан зайти, что ли? И позавтракать, кстати, не мешает». Но быть одному значило привлекать к себе внимание.
Отец, обратился он к старику-попутчику, давай зайдем перекусим.
Не по карману мне деньгами сорить Да и нехристи небось там одни сидят, ответил старик.
Сделай милость, составь компанию, я угощу. Здесь, говорят, кефаль отменная.
Разве что и правда, рыбки отведать
В духане за столом сидели охотник Тагуа, кузнец Астан и еще несколько горожан. Им прислуживал Аджин. Юсуф, кланяясь, сколько позволял ему шарообразный живот, проводил новых посетителей в угол и смахнул грязным полотенцем пыль со скамьи. Они заказали по порции жареной кефали.
Охотник продолжал рассказ, прерванный паломниками.
Знаете Харихан? Ту, что в Эшерах живет?
Знаем, знаем! отозвалось несколько голосов.
Так вот, работала она в саду и на тебе откопала старинную золотую монету! Обрадовалась, сторговала на это золото у князя корову: детей у нее трое, молока не хватает. А тамошний священник прослышал о монете и уж тут как тут. «Пожертвуй, говорит, эти деньги на храм божий зачтется во спасение души». И так умело обхаживал, что совсем было уговорил бедную вдову. Да тут, видно, сам бог ее вразумил. «Давай, говорит она, лучше сделаем так: я куплю у князя корову, а уж князь пусть пожертвует эти деньги на храм». Так и ушел поп ни с чем.
Господи благослови и помилуй! донеслось из угла, где сидели паломники.
Это восклицание потонуло во взрыве смеха, а Аджин приметил, что тот из паломников, что постарше, сидит, зло посверкивая глазами.
Да, отозвался кузнец, попы уж если пронюхают, что у кого-то из прихожан завелись денежки, тянутся к ним, словно
шакалы к курятнику. Здешние монахи тоже в этом деле не последние, даже за воду им плати
Боже, неужели нет святого места на грешной земле! снова донеслось из угла.
Ты что-то сказал, почтенный? обернулся к паломнику Астан. Тот раздраженно ответил:
Я пустился в дорогу, чтобы уйти от мирского безобразия, достиг святой земли, но и здесь слышу оскорбление господа!
Успокойся, старик. Это дело хозяйское иди куда вздумается. Но отцы наши и деды жили на этой земле и не подозревали, что она какая-то особенная. Жили себе, работали, детей растили. Наши священники и монахи такие же, как везде. И свет был бы слишком удобен для них, если бы мы позволили им окончательно сесть себе на шею. Может, мы и не очень усердные христиане и магометане, но зато с недавних пор живем в мире между собой: сидим вот за одним столом
То-то я и говорю, прервал его старик, все больше распаляясь, нехристи вы все! Сидите бражничаете, и нет среди вас твердых в вере христиан, чтобы обращать идолопоклонников в святую веру, а поганых магометан изгонять с этих святых берегов
Настороженная тишина последовала за его словами.
Спутнику старика было явно не по себе, его лицо выражало беспокойство и досаду.
Да, нарушил молчание Тагуа. Я христианин, и если верить тебе, старик, то лишь потолок отделяет меня сейчас от неба
Не богохульствуй! закричал старик. Не царствие небесное, а муки адовы уготованы тебе, грешнику!
Да уж лучше в ад, чем с тобой. Ты-то небось в рай метишь?
Эти слова вызвали у присутствующих смех.
Господи! взмолился паломник. Не отдай на посрамление раба твоего! Что за времена настали: власть в руках смутьянов, разбойников, церкви разрушителей!..
Его товарищ поднялся и, не говоря ни слова, покинул духан.
Ну вот что, божий человек! Тагуа ударил по столу ладонью. Замолчи, или даже твои седины не спасут тебя. Иди своей дорогой, не порть нам застолья.
Голос его прозвучал так грозно, что богомолец поспешно засобирался, вышел и уже за дверью плюнул с ожесточением. Своего товарища он не нашел.
Отвязавшись от, не в меру, говорливого старика, пассажир фелюги почти бегом удалялся прочь от духана.
Проклятый святоша! бормотал он. Не хватало из-за него в первый же день угодить чекистам в лапы
А тем временем со стороны Сухум-Кале приближался к городу дилижанс длинная телега на рессорах, с продольной скамьей, на которой под выгоревшим парусиновым тентом теснилось несколько человек.
Когда несмазанные колеса завизжали на спуске к городу, пассажир, сидевший последним в ряду, вдруг соскочил с дилижанса и бросился в заросли, начинавшиеся у дороги. Полусонный возница не сразу спохватился и не остановил лошадей, а из пассажиров никто и не подумал преследовать беглеца.
Между тем пассажир, так ловко избежавший платы за проезд, бегом петлял среди деревьев, пока не убедился, что погони за ним нет. Тогда он перешел на шаг и даже стал насвистывать, поигрывая тросточкой. Он был щупл и мал ростом, а по одежде больше всего напоминал мелкого коммерсанта, из тех, что заполнили в те времена приморские города. Он был одет в поношенные клетчатые брюки и темный пиджачок, под которым виднелась грязноватая сорочка с галстуком-бабочкой. Багаж состоял из одного узелка. Но вид у незнакомца был довольный. Он шел уверенно, словно вернулся в родные места.