Так ведь непременно вас кто-нибудь узнает и донесет. Вас схватят, убьют.
А тебе-то что? злобно сказал Косорот и тронул вожжи. Если хочешь, сам донеси. Три тысячи заработаешь.
Сани тронулись.
Постойте! вдруг закричал старик и с необыкновенною для его возраста легкостью догнал сани. Мой ящик с инструментами...
Павка крепко держал ящик с инструментами.
Косорот остановил коня и взял у Павки ящик.
Берите, сказал он старику. Но старик не брал ящик.
Чего же вы стали? Гоните! крикнул вдруг старик, влезая в сани и садясь рядом с Павкой. Каждая минута дорога.
Косорот хлестнул коня, и они мигом выехали на Амур. Павка совсем притих. Розвальни быстро неслись по снежной равнине. Вдали темнел берег. Над головой расстилалась тихая морозная ночь, светила луна, и два пушистых облачка скользили по черному звездному небу. Павка понял, что далеко позади остались японские заставы: Косорот ловко объехал их стороной. «Вот Глашка бы меня увидела, подумал Павка, то-то бы позавидовала».
На берегу что-то зачернело, Косорот свернул в сторону. Павка видел только его широкую спину.
Высокий кедр надвинулся сбоку, словно человек огромного роста с растопыренными в стороны руками. С другой стороны надвинулось несколько великанов в белых балахонах, протягивавших Павке мохнатые белые ручищи. Павка понял, что они въезжают в тайгу.
Люблю смелых людей, вдруг сказал Никодим Иванович Павке. Смелость нужна везде.
Косорот так гаркнул на коня, что он сразу понесся вскачь. А эхо еще минуты три перекликалось в чаще белых огромных деревьев.
Прошло часа
два. Павка совсем озяб в своем полушубке. Ему казалось, что они едут давно, дня три-четыре, едут на край света и никогда не доедут. Он заметил, что мчатся они без дороги, по каким-то одному Косороту известным приметам, под деревьями, стряхивавшими на путников рыхлые комья снега. Профессор молчал. Косорот нахлестывал коня, по колени утопавшего в снегу.
Наконец они резко свернули в сторону. Кто-то темный вышел из-за черного дерева и крикнул:
Стой! Кто идет?
Свои! ответил Косорот. Впереди выросло несколько темных фигур.
Косорот крикнул партизанам:
Васька живой?
Мается, в бессознании, товарищ командир, ответил кто-то.
Идем, папаша, сказал Косорот профессору и взял с саней ящик с инструментами. И ты иди, Павка.
Ноги у Павки затекли и онемели. Он с трудом заковылял за Косоротом. Косорот подошел к засыпанной снегом землянке, толкнул какую-то почерневшую доску. Это был вход. Он пропустил вперед профессора.
«Подземелье, подумал Павка, спускаясь по земляным ступеням. Ему сразу вспомнились пещеры Сюркуфа кругом висят ковры, на коврах кинжалы. Эх, видела бы меня здесь Глашка!»
Они вошли в ярко освещенную землянку. Посредине стоял стол, на столе горела керосиновая лампа. В стене была другая дверь. Косорот открыл ее и куда-то вышел. Павка огляделся вокруг. Какой-то бородатый человек в матросском бушлате грел воду на примусе. Ни ковров, ни кинжалов не было. В углу Павка увидел самый обыкновенный самовар. «Совсем как в чайной, подумал Павка. И вовсе не похоже на Сюркуфову пещеру».
Бородатый человек обернулся и посмотрел на Павку.
Павка? удивленно спросил он. Ты как сюда попал?
Это был Петр. В тайге у него отросла золотистая борода.
А мы с Косоротом профессора привезли, сказал Павка, здороваясь с братом.
Что Анна? быстро спросил Петр.
Чего ей сделается? Живет, отвечал Павка.
Старик сидел на лавке в своей лисьей шубе, бобровой шапке и запотевших очках.
Петр подошел к профессору и спросил:
Может, чайку выпьете, товарищ профессор?
Старик не успел ответить. Вошел Косорот и сказал:
Прошу, папаша. Плох Васька.
Какой я вам папаша? вдруг рассердился профессор. Меня зовут Никодим Иванович!
Он сбросил шубу на лавку и пошел за Косоротом.
В землянку вошло двое партизан. Они потирали замерзшие руки. Партизаны сели на лавку, поставив возле себя винтовки.
Ну, садись, сказал Петр Павке. Гостем будешь.
Павка сел.
Чаю хочешь?
Хочу, сказал Павка.
Петр подошел к самовару и налил Павке стакан горячего чаю. Потом достал несколько кусков сахару и положил на стол перед Павкой.
«Чай пьют, огорченно подумал Павка, из стаканов, с сахаром».
Сюркуф всегда пил ром из серебряной чарки.
Партизаны, прислонившись к стене, дремали. Петр прислушался. Павка тоже прислушался, но ничего не было слышно.
«Наверное, старик уже режет Ваську, подумал он. Почему же Васька не кричит?» Он взглянул на Петра. Петр с тревогой смотрел на дверь.
«За Ваську боится, подумал Павка. Любит Ваську».
Дверь растворилась, и вошел профессор. За ним появился Косорот. Профессор был нахмурен и озабочен. Он прокипятил инструменты и тщательно вымыл руки. Потом достал из ящика чистый халат, надел.
Завяжите, молодой человек, попросил он Павку. Павка завязал рукава халата тесемочками. Тогда профессор сказал Косороту:
Вымойте руки. Горячей водой вымойте.
С мылом. Поможете мне оперировать больного.
«Оперировать? не понял Павка. Что это такое?»
Очевидно, и Косорот не понял, потому что старик добавил:
Ну, подержите ему голову. Понятно?
Косорот, нахмурясь и опустив нижнюю губу, стал сосредоточенно мыть руки. Профессор спросил: