Сёмку охватило волнение. Он не спускал глаз со слова «Здесь». Что «Здесь»? Какая тайна скрыта?
Повёл взглядом по бумажке: «Озёрки». Озёрки... Так ведь это деревня! Недалеко отсюда. До войны рядом с Архиповыми жил дядя Ваня, он был родом оттуда.
Сёмка принялся изучать карту. Нашел свою деревню, районный центр. Обрадовался. Слово «Озёрки» было на карте обведено двумя кругами, а над ними знакомое «Здесь!»
Понял Сёмка: тут дело серьёзное. Военная тайна! А может, от неё зависит самое важное победа? Сёмка забеспокоился: кругом враги, вдруг они раскроют тайну! Нет! Надо что-то делать. Добраться до тайны... Передать её главному командиру Красной Армии... Отец потом скажет: «Вот какой сын у меня. Герой!»
Эх, друга бы хорошего Сёмке. Вдвоём не то, что одному...
РАЗГОВОР
Петькин отец ещё до войны попал в автомобильную катастрофу. С тех пор ходил на деревяшке. В армию его, понятно, не взяли, а эвакуироваться он не пожелал: тяжело болела жена, на руках трое ребятишек.
Сёмка остановился возле работающих. Егор Васильевич глянул на него мельком, а Петька даже головы не повернул: неужели ещё сердится?
Здравствуйте, сказал Сёмка.
Здорово, коли не шутишь, отозвался Куликов.
Сёмка вздохнул. Ещё бы! Возле козел лежала целая гора нераспиленных досок, до самого вечера не кончить.
Дядя Егор, нашёлся Сёмка. Вы покурите, а мы с Петькой попилим!
Куликов промолчал. Но когда допилили доску, он положил пилу на козла и объявил:
Теперь можно пошабашить, и заковылял в избу.
Сёмка схватил Петьку за рукав и потянул в огород. Тот было заартачился:
Чего тянешь? Пусти.
Пойдём, что-то скажу.
Очутившись в огороде, Сёмка оглянулся. Вокруг никого не было. Тогда он вытащил из-за пазухи карту и расстелил её на скамейке, которую Петькин отец сколотил в прошлом году возле куста сирени.
Гляди.
Ну?
Вот и ну! Сёмка достал из кармана тетрадный листок со схемой и показал другу.
Петька стал рассматривать бумаги. Ростом он был пониже приятеля, белобрысый, даже ресницы светлые. Глаза словно голубая вода. Нос густо обсыпан веснушками и вздёрнут. Сёмка же был чернявый, с тёмными глазами, подвижный, нетерпеливый.
Ну? спросил Сёмка.
Но Петька ничего не понял. Пришлось Сёмке всё объяснять ему. После Петька сплюнул сквозь зубы и по-
взрослому отрезал:
Ерунда!
Сёмка на минуту растерялся.
Ерунда, повторил Петька. Я-то думал, ты вправду нашёл интересное.
Нет, ты посмотри! Посмотри! Они что-то спрятали тут.
Спрятали, недоверчиво протянул Петька.
Ну да! И это, понимаешь, военная тайна! Может, важные бумаги, документы...
Какие там документы, не сдавался Петька. Выдумываешь ты всё. Сманить меня хочешь. На фронт я с тобой не убежал, так ты выдумал тайну.
Ты просто трус! взорвался Сёмка. Ладно! Без тебя обойдусь!
И обойдись!
Обойдусь, не беспокойся! Один пойду! Раскрою тайну, помогу Красной Армии, а ты сиди на печке как старый старик. Не жалко!
Сёмка схватил карту, сунул её за пазуху и прямо через огород понёсся домой. Сходу перемахнул через плетень и по тропинке побежал к своей хате. Петька смотрел вслед до тех пор, пока Сёмка не скрылся...
ФАШИСТЫ
Вернулся домой расстроенный. Мать спросила:
Иль случилось что?
Ничего, буркнул Сёмка и полез на чердак.
Там снова расстелил карту, смотрел на неё и терзался: пойти или не пойти? Пойти обязательно надо, но одному? Хоть и брякнул сгоряча, что один пойдёт... Но зря похвастал. До Озёрков километров двадцать! Пешком день пройдёшь. До войны на попутных машинах и подводах добирались. А сейчас какие попутные машины? Да и немцы. К ним на глаза не попадайся.
После боя у правления немцы в деревне не показывались, но их со страхом ожидали каждый день.
Сёмка всё мучился и гадал, как ему быть?.. Но вдруг услышал стук в подоконник, затем незнакомый мужской голос. Мигом скатился с чердака. На дворе стояла испуганная, побледневшая мать и шептала:
Немцы. Принесли черти гостей незваных...
Мам, ты куда?
Всех сгоняют к правлению.
И я с тобой.
Чего выдумал! Дома сиди!
Но усидеть дома было невозможно. И Сёмка побежал к правлению. Втиснулся в нестройную толпу, пробрался поближе к крыльцу, на котором стоял немецкий офицер и рядом толстый в штатском. Офицер говорил точно лаял, а толстый переводил. Из всего сказанного Сёмка понял одно: теперь хозяйничать в деревне будут фашисты. Стараясь быть приветливым и понятным, толстяк продолжал:
Пожалуйста, выбирайте старосту. Сами, сами. Господин офицер никого вам не навязывает.
Недалеко от Сёмки топтался дед Кузьмич, свёртывая цигарку. Чему-то ухмылялся и качал головой, словно хотел сказать: «Ишь, чего придумали!» Колхозники угрюмо молчали. Офицеру надоело ждать. Он выбросил вперёд длинную и прямую как палка руку. Тонкий указательный палец нацелился в грудь Кузьмича:
Ви! Ви будет старостой!
Кузьмич вскинул кудлатые брови:
Я, что ли?
Ви!
Чудно! Да какой я, к шуту, староста?
Молчайт!
Кузьмич поднялся на крыльцо, встал рядом с толстяком и при гробовом молчании повернулся к офицеру:
Стало быть, ты меня назначаешь старостой. И я, стало быть, должен показать вот им, махнул в сторону колхозников шапкой, новый порядок.
Он повернулся к толпе: