К слову, ко мне в первое стрелковое попало четыре человека.
Первым оказался рядовой Женя Костров стройный и высокий парень с невзрачными, очень «обычными» чертами лица и крайне внимательными маленькими глазками. Вторым Олег Белов. Крупнотелый, почти как Вася Уткин, он тем не менее казался гораздо более грубоватым, чем Уткин. У него было некрасивое лицо и маленькие, глубоко посаженные глазки.
Вася Уткин был крупным сам по себе. Да только пограничная служба «высушила» его тело до такой степени, что нельзя было найти у него на животе или боках отчетливо видимого жира. Белов же был не такой. Он оказался крупным и слегка полноватым богатырем. Полнотелость его даже учебка не смогла до конца искоренить. Тем не менее я был уверен, что на заставе этот парень быстренько схуднет.
А вот последние два новых члена моего отделения оказались мне уже знакомыми. Это был весельчак Артем Петренко и сутуловатый Громов, чья фамилия совершенно не соответствовала его образу.
Что ж, пополнение наше было таким, каким было. Эти ребята казались мне неказистыми, какими-то необтесанными. Да только не скрою, что и те парни, с которыми я попал на Шамабад, тогда выглядели примерно так же. И сейчас разительно отличались от себя прежних.
Удивительно, как тяжелая служба может изменить человека за неполный год. И этих тоже поменяет.
После отбоя я направился в ленинскую комнату.
Привычно душная пограничная ночь была тихой, а еще казалась спокойной. Сквозь окно можно было увидеть, как часовой по заставе почти в полной темноте меряет шагами двор Шамабада. Услышать, как высоковато воет в ночи шакал. Как играют свои трели неугомонные кузнечики.
Ничего не указывало на то, что где-то там, за системой, несут свою напряженную службу наряды, ушедшие сегодня в ночь.
Я шел по пустому коридору здания заставы. Еще не дойдя до двери ленинской комнаты, услышал за ней какое-то копошение. Шаги, приглушенные голоса.
Я замедлил шаг. Прислушался. Внутри кто-то был.
Признаться, я не придал этому обстоятельству особого значения. После отбоя некоторые погранцы могли, совсем как я сегодня, пойти туда, чтобы завершить какие-нибудь свои дела. Чаще всего написать письмо домой.
Потому я почти без всякой задней мысли потянулся к крупной дверной ручке. Да только не успел за нее взяться.
Дверь скрипнула, и ее открыли с той стороны.
В проходе стояло четверо. Это были новые сержанты, прибывшие сегодня на заставу. И хотя я еще не успел пообщаться с ними, от других пограничников уже слышал их имена.
Дверь мне открыл Сергей Волков старший сержант и новый комтех.
Невысокий и коренастый, он посмотрел на меня немного снизу вверх. У него было круглое, простоватое лицо со слегка прищуренными глазами.
Вторым был сержант Барсуков высокий и подтянутый боец. Он держался настолько прямо, что любой офицер мог бы позавидовать его выправке.
Третьего, должно быть, звали Димой Соколовым. Он тоже был сержантом. Плотно сложенный, словно крестьянин, он носил грубоватое обветренное лицо и недобрые, холодные глаза. Этот, насколько я знал, заменил нашего механика Хмелева.
Последним меня встретил младший сержант Новицкий. Парень среднего телосложения, он тем не менее был несколько пухлощеким. Если остальные сержанты смотрели на меня как-то настороженно или даже неприязненно, этот скорее с удивлением.
Вся четверка застыла передо мной, словно пойманные с поличным заговорщики.
А я и не думал, что у вас тут, на Шамабаде, принято после отбоя по заставе шляться, сказал Волков мрачновато.
Не думал, а шляешься, сказал я.
Волков нахмурился. Бросил взгляд остальным своим товарищам. А потом снова глянул на меня и сказал:
Знаешь, старший сержант, а ведь подслушивать чужие дела совсем
нехорошо
Остальная его компания молчала. Они будто бы ждали того, чего же случится дальше. Все, даже Новицкий, стали напряженными, как струна.
Нехорошо, а еще непорядочно, закончил Волков, сверля меня взглядом.
Глава 4
Волков сжал губы. И без того крупные ноздри его большого носа несколько возмущенно надулись. Стали еще больше.
Слушай, товарищ сержант, вылез вперед коренастый Дмитрий Соколов, ты давай, демагогию не разводи, а лучше иди отсюда куда подальше. Не видишь, у нас тут дела?
При этом Соколов набычился. Глядел зло и говорил дерзко.
Я тебе вот что скажу, продолжал он, мне все равно, что ты полевой сержант, не из учебки. Будешь часто нос не в свое дело совать, я тебе его быстро укорочу.
Он аккуратно подвинул насупившегося Волкова и перекрыл своим широким телом весь проход. Уставился на меня исподлобья.
Ну укороти, давай, кивнул я ему нахально.
Сержант, кажется, растерялся на миг. Видимо, не ожидал он такой от меня реакции.
Слышь Начал было он, но его тут же перебил прямой как палка Барсуков.
Дима, погоди, сказал он и воспитанно протиснулся вперед сам, не дело то, что мы тут устраиваем.
Соколов уставился на Барсукова. Несколько мгновений они словно бы мерялись взглядами, сверлили друг друга. Сверлили так, будто бы понимали один другого без всяких слов. Понимали, потому что оба знали больше, чем знаю я.
Соколов не выдержал взгляда своего дружка. Отвел глаза, а потом на миг зыркнул на меня. Поняв, что своими зенками навыкате напугать меня не получится, Соколов зло хмыкнул, а потом обернулся к своим и столь же зло сказал: