И вот тут глядя, как Настя дожёвывает, стыдливо пряча глаза, свой кусок, я впервые твёрдо решил выжить. И не только выжить, но и вернуть себе трон. Назло всем. Вопреки всему.
Рабством меня испугать решили? Так рабство не могила! Сбегу. Непременно сбегу и вернусь. А как вернусь, то сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы не ходили больше такие вот Настеньки через всю Степь с верёвкой на шее. Понимаю, что сделать это будет не легко. Если тех же ногаев довольно скоро приструнят, то Крымское ханство ещё полтора века кровь из Руси сосать будет. В той прошлой истории. Но теперь история другая.
Главное выжить. Непременно выжить.
А утром выяснилось, что ещё один полонянин совершил побег. И судя по поведению степняков, побег на этот раз вышел ими не контролируемый. Зло защёлкали плети, вымещая на нас закипевшую злобу, и два всадника спешно прянули куда-то в сторону.
Может, уйдёт, посмотрел я им вслед, от всей души желая беглецу удачи.
Навряд ли, вздохнул в ответ Илейко. Степь тут ровная, да и трава в полную силу ещё не поднялась. Толком и укрыться негде. Найдут, проклятые.
А он ещё и ногу подволакивал, нехотя пробурчал Силантий. Дурость это, с такой ногой убегать.
Видел, как он сбежал? повернулся я к рыбаку.
Тот промолчал, лишь тяжело вздохнув в ответ
Беглеца вернули к полудню, как раз к тому моменту, когда ногаи устроили привал. Русоволосый юноша примерно моих лет, был раздет до пояса и весь иссечён плетьми. Тело, грудь, спина, лицо: всё это представляло собой сплошной кровавый рубец. Один глаз закрыт. То ли вытек, то ли просто заплыл.
Дядька Илейко, а они его тоже живым резать будут? побледнела Настя, прижавшись ко мне.
Не, покачал тот головой, разглядывая пленника. Для него они что-нибудь похуже придумают. Им запугать нас надо посильнее. Чтобы и в мыслях о побеге думать не смели. Тогда им в дороге гораздо проще будет. Слышь, брат Фёдор, развернулся он ко мне. Ты в этот раз потише будь. Помочь, всё равно не поможешь, а сгинуть вместе с ним запросто можешь.
Да куда уж хуже? пропыхтел Силантий, очевидно вспомнив о прошлой расправе.
Есть куда, отрезал казак, раздражённо поведя плечами. Его счастье, что торопятся они. На выдумку ногаи сильны. Так запытать могут, что света белого невзвидишь!
Илейко оказался прав.
Я вижу, одного урока вам мало, снизошёл на этот раз бей до разговора с полонянами. Ну что же, я преподам ещё один. Кудай, повернулся он к нашему «повару».
Четверо дюжих степняков повалили юноша на землю, навалившись на руки и ноги, остальные окружили нас, выразительно помахивая плетьми. Кудай, потянув из-за пояса кинжал, склонился над жертвой, скалясь в зловещей ухмылке.
Не надо! Христом богом молю! Не надо! А!!!
Железо вспороло живот, вываливая наружу кишки, крики сменились отчаянными воплями. Ногай ухватился за жуткий отросток и вскочил на коня, несчастного рывком поставили на ноги и отпустили.
Мамочка родная!!! юноша, рыдая и покачиваясь на нетвёрдых ногах, зажал руками живот, прижимая вываливающийся ливер. Вот и смертушка моя пришла!!!
Нэт! Ящё нэ прышла!
коверкая слова, засмеялся палач и стронув коня с места, весело крикнул: Нэ отставай, урус!
Господи, прими к себе раба твоего, Михайлу, выдохнул кто-то из толпы, не сводящей глаз с удаляющейся жуткой пары: страшного ногая на коне, сжимающему в руке конец всё удлиняющейся темно-бурой ленты и рыдающего рыбака, изо всех сил пытающегося не отстать от набирающей ход лошади.
И с каждым так будет, кто бежать удумает! прорычал в толпу бей, рубанув саблей по воздуху. Чего встали Давайте, догоняйте сотоварища своего!
И вновь защёлкали плети, понукая невольников в дорогу.
Вот так-то оно, от ногаев бегать! горько посетовал бредущий передо мной мужик в разодранной почти пополам рубахе. Лучше уж горло под нож подставить, чем так!
А мы всё едино сбежим, зло прошептал мне одними губами прямо в ухо Илейко. Только по уму всё сделаем. Не дуриком!
Дай-то Бог, тяжко вздохнул я, не сводя глаз со скорчившегося на земле юноши. Не далеко же он убежал, на пару сотен шагов, не более! И ведь жив ещё. Правда, уже и не стонет. Только трясётся мелко, страшную рану на животе сжимая.
А ногаи ещё и прямо на него полонян завернули, чтобы рассмотреть получше, смогли, чтобы до самого нутра прониклись.
Как хоть звали его? спросил я громко, перешагивая через умирающего. За чью душу Господу помолится?
Гришкой его кликали, бросил через плечо мужик, предостерегающий до этого от побега. Племяш он мой. Говорил же я ему, что не к добру его затея. Не послушал!
Тяжело вздохнув, я забубнил молитву, одновременно размышляя о перспективах собственного побега.
Нет, от мысли сбежать, я не отказался, хотя показательная казнь произвела очень тягостное впечатление. Страшно! Очень страшно, если догонят! И ведь даже с собой покончить, если что, не получится. В этой заросшей травой равнине даже камня, чтобы голову себе проломить, не найдёшь.
А значит, что? Значит убегать нужно так, чтобы не поймали. Ну, тут одна надежда, на Илейку. Есть у него какой-то план насчёт побега.
Ну, что же, подождём. Тут главное дойти, а не костьми посреди степи лечь. И силы, хоть немного, сохранить. А там посмотрим, как оно всё сложится.