Удрал, согласился со мной Илейко и с горечью добавил: Вот только далеко ли уйдёт? Дали страдальцу в степь отбежать, да вслед и пустились.
Неужто, специально отпустили? охнул сбоку Силантий. Это зачем же? Одна морока беглецов по степи искать.
А вот скоро увидишь, зачем, обнадёжил мужика казак. Дай только вернуться.
Вернулись степняки быстро и тут же направились к нам.
Мне страшно, дядечка, придвинулась ко мне Настя.
Нам с тобой пока нечего бояться, родная моя, постарался я успокоить её, косясь на привязанного к одной из лошадей пленника и уже примерно догадываясь, что задумали свершить ногаи. А вот кому-то сейчас тяжко придётся.
Вперёд выехал знакомый хмурый бей в покорёженном доспехе. Не спеша окинул нас взглядом, покосился на понурого беглеца, и хищно оскалился, обнажив крепкие, крупные зубы.
Небрежный взмах руки и на пленника накинулось сразу несколько кочевников с обнажёнными ножами, повалив на землю.
Помолись за меня, святой отец! отчаянно донеслось до меня из-под кучи тел. За Тимоху Лутаря помолись! Ыааа!!!
В сменившем крик вопле было столько боли, что даже живущие не в самое гуманное время мужики сжались, втянув в головы плечи. Несколько женщин заплакали: горько, жалобно, тихо.
АААА!!! никак не желал смолкать крик, выворачивая душу наизнанку.
Тимоша! девушка возрастом чуть старше Насти с такой силой рванулась в сторону ногаев, что проволокла пару метров вцепившегося в неё мужика. Тот, с трудом справившись, попятился назад, оттаскивая извивающуюся женщину.
Куда прёшь, дура Охолони! Не поможешь ты ему ничем! Сама только голову сложишь, да нас под расправу подведёшь!
Пусти, ирод! зарыдала та, безвольно повисая на руках.
Суки, выдавил я из себя, чувствуя, как несмываемой волной поднимется бессильная ярость. Нет, просто убить. Покуражиться им надо.
Рядом горько зарыдала Настя. Вот ведь. Когда деда убивали, крепилась, а тут прорвало.
Ты бы потише буянил, толкнул меня в бок Илейко. А то, не ровен час, и до тебя доберутся. Вон как их старшой в твою сторону зыркает. Ему сейчас застращать полоняников надо, чтобы в дороге покорнее были и о побеге даже не мыслили. Может и тебя заодно порешить. Им что мирянин, что послушник, всё едино. Одно слово нехристи.
Зыркает, говоришь?
Я развернулся в сторону вожака ногаев и встретился с ним глазами. Нескрываемая насмешка, замешанная на презрении в прищуренных серых глазах, взбесила ещё больше, заставляя терять остатки осторожности.
С вызовом, не отводя глаз, я начал читать молитву: громко, перекрывая плач и бормотание мужиков.
Что же ты делаешь, монах? забывшись от волнения, Илейко возвёл меня в так и не полученный мною сан. Глаза хотя бы опусти! Может и не тронет тогда. Молитвы читать, они нам не запрещают.
Между тем, крики несчастного, наконец, смолкли, захлебнувшись в кровавом бульканье. Степняки поднялись с травы, раздались в стороны, посмеиваясь и оживлённо переговариваясь между собой.
И я запнулся на полуслове, отшатнувшись от жуткого зрелища. По толпе пронёсся приглушённый, почти материальный стон, острым краем резанув по самой душе. Таким же острым, что и ножи, которыми заживо выпотрошили несчастного Тимоху.
Твари, выдавил я из себя, вновь подняв глаза на командира ногаев. Ну, ничего. Я твою рожу на всю жизнь теперь запомню. Бог даст, свидимся.
Тот лишь задорно рассмеялся, махнув рукой. И вновь продолжилась моя дорога в рабство: тяжёлая, выматывающая все силы, замешанная на крови и страданиях.
Вечером на привале, вместо мяса дали чёрствые, твёрдые как камень лепёшки. Всем, кроме меня.
Это тебе от их старшого весточка, хмыкнул
Илейко, усердно работая челюстями. За то, что норов свой показал. Тебя теперь через раз кормить будут, да и водой иногда обнести могут. Так что, до конца пути навряд ли дотянешь, резюмировал он, дожёвывая свой кусок.
Я промолчал, сам уже жалея о своей несдержанности.
И чего на меня нашло? Зачем на рожон полез? Ясно же, что кроме неприятностей, ничего от моей выходки ожидать не приходится. И то, что меня только с лепёшкой прокинут, то, считай, очень сильно повезло. Как бы у этой истории, и впрямь, продолжение не случилось. Бей строптивого уруского священника наверняка на заметочку взял.
Ладно. Что сделано, того обратно не вернёшь. Но на будущее, нужно себя в руках научиться держать. Строптивые здесь долго не живут.
Возьми мою лепёшку, дядечька, ткнулась ко мне Настя. Я не голодная, покамест.
Ага, не голодная! А сама с этого лепёшки глаз не сводит. Отказываюсь. Нет. Так-то я себя особо хорошим человеком никогда не считал. Жизнь она штука полосатая. Были в ней и поступки, которыми гордится не приходится. Но не сволочь же я последняя, чтобы у голодной девчонки последний кусок отнимать?
Ничего. У меня, вопреки прогнозам Илейки, надежда дойти есть. Всё-таки тело мне от реципиента досталось молодое, здоровое, сильное. И что немаловажно, на данный момент, не измождённое. Даже во время бешеной скачки из Москвы, питались мы регулярно и сытно. Небольшой жировой запасец имеется. Я бы и лепёшку эту с трудом проглотил, да и сейчас особого голода не испытываю. В такую жару больше пить тянет, а не жрать.