Покажите вашу руку, услышал я мелодичный женский голос.
Что? переспросил я.
Руку покажите, повторила симпатичная молодая медсестричка ну или кем она была. У вас кровь. Обработать надо.
Из-за выброса адреналина в кровь, я совсем забыл про ранение. Сейчас же с некоторым удивлением увидел, что по руке и правда юркой змейкой стекает кровь.
Да ерунда, махнул я рукой. Царапина.
Ерунда, не ерунда, а обработать надо, строго проговорила обладательница голубых глаз в обрамлении пушистых ресниц.
Ну, раз надо, усмехнулся я и протянул руку.
Пока девушка возилась с моей рукой, отца уже уложили на носилки и унесли из квартиры.
Благодарю, сказал я, когда девушка закончила с моей рукой.
Будьте здоровы, сказала девушка и, стрельнув глазками на прощанье, вышла вслед за санитарами.
Вашего отца повезли в больницу 19, сказал мне врач, собирая инструменты. Навестить сможете завтра. Ранение довольно серьёзное, но врачи у нас хорошие. Жить будет.
Поблагодарив его, я посмотрел на Ершова. Он стоял в углу и разговаривал с невысоким мужчиной в чёрном пальто. Разговор был тихим, но по жестам я понял, что они обсуждают задержанных. В конце концов мужчина резко кивнул, пожал Ершову руку и, махнув оперативникам, вышел.
Грабителей к этому времени уже скрутили. Тощий шмыгал носом и затравленно смотрел по сторонам, коренастый всё ещё кряхтел, то и дело пригибаясь.
Наконец, все ушли, прихватив с собой оружие грабителей: нож и монтировку. Остался только Ершов.
В порядке? спросил он, подходя ко мне.
В порядке, пожал я плечами.
На самом деле я чувствовал лёгкую усталость откат после схлынувшего адреналина. Но при этом мозг мой работал чётко и ясно.
Для юнца ты держишься на удивление стойко, хмыкнул Ершов.
Этот, как вы выразились, юнец, посадил самолёт с отказавшим двигателем. Уж два идиота грабителя меня точно не испугают, отбрил я.
И то верно. Что-нибудь было кроме драки?
Было, кивнул я. Они говорили про какие-то документы, сказал я, вспоминая диалог грабителей в самом начале. Какие документы не говорили.
Ершов прищурился, провёл ладонью по щетине на подбородке:
Документы-документы Интересно. Выясним.
Полагаю, это связано с работой отца, я посмотрел в глаза Ершову.
Взгляд он не отвёл. Но видно было, что говорить на эту тему он не был намерен.
Понял, проговорил я. Вы такой вариант предполагали.
Да, коротко ответил он. Собственно, поэтому я здесь.
Держите меня в курсе дела, твёрдо сказал я. Я хочу знать, что они скажут на допросе.
Ершов с восхищением цокнул языком и покачал головой, будто оценивая наглость:
Посмотрим, Громов. Но не обещаю.
Вы же понимаете, что сегодня я перешёл дорогу кому-то повыше? Я должен знать, что они расскажут на допросе, чтобы быть готовым к разным ситуациям.
Понимаю, но не всё зависит от меня, Сергей, тон Ершова был серьёзен, без намёка на весёлость. Ты молодец, Сергей, перевёл тему Александр Арнольдович и похлопал меня по плечу. Отдыхай.
Ага, сказал я, окидывая взглядом бардак в коридоре.
Ершов заметил мой взгляд, улыбнулся и вышел из квартиры. Наконец, я остался один. Когда квартира опустела, я ещё раз оглядел разруху: осколки стекла на полу, кровавые мазки на стене, перевёрнутая этажерка с рассыпанными пуговицами.
Первым делом собрал осколки банок. Потом вытер пол тряпкой, выжав розовую от крови воду в ведро. Попробовал оттереть кровь со стены, но сделал только хуже. Ничего, после ремонта у нас остался кое-какой материал заделаю, чтобы мать не пугать. Нашёл отцовские очки с треснувшим стеклом, поднял их и аккуратно положил на сервант.
увидев мои перебинтованную руку и лицо в синяках, вздохнула:
Проходите, но только на полчаса.
Коридоры больницы были пропитаны запахом хлорки, смешанным с лёгким ароматом варёной гречки из пищеблока. На стенах висели глянцевые плакаты и схема вакцинации от полиомиелита. Пол блестел, как парадный паркет, выдавая следы недавней уборки. Где-то вдалеке звенело ведро, и слышалось шарканье швабры.
Медсестра в накрахмаленном переднике указала на дверь в конце коридора. Я подошёл к двери, посмотрел на табличку из жёлтого пластика. На остальных палатах номера были выведены масляной краской. Я хмыкнул. Одиночная? В СССР такое редкость, насколько я помню. Мелькнула мысль, что и здесь постарался Александр Арнольдович.
Я толкнул дверь и вошёл внутрь. Палата оказалась небольшой, но аккуратной. Узкая железная кровать с белоснежным покрывалом, тумбочка из светлого дерева, на которой стояла алюминиевая кружка и ваза с веточкой искусственной сирени. На стене висел календарь с видом на ВДНХ, рядом с ним розетка для процедурной лампы.
Отец лежал, укрывшись до груди одеялом, с капельницей на штативе стеклянная колба с прозрачной жидкостью, резиновая трубка, заклеенная лейкопластырем у локтя.
Антибиотики капают? спросил я, присаживаясь на табурет с протёртым дерматиновым сиденьем.
Физраствор и глюкозу, хрипло ответил отец, кивая на бутыль. Врач сказал, что мне повезло кишки не задели.
За окном, прикрытым ситцевой занавеской, маячили голые ветви тополя. На подоконнике я увидел банку с компотом.
Обстановка для простого советского работяги роскошная, я провёл ладонью по холодной спинке кровати. Не правда ли?