И очень, очень хреново.
Парк словно залили напалмом для моего «второго зрения» он выглядел, как выжженная, обугленная, окаменевшая от жара площадка.
Ни одной живой души.
Ладно, что там Сашхен делает? Идёт к багажнику, блин!
А чего я хотела, с другой стороны? Чтобы он вытащил из салона букет роз? Конечно же, ему надо вооружиться. А тут я
Бегом, бегом, отцепить крюк и за ближайшую лавочку, не снимая «невидимости»
Сашхен открыл багажник.
Ассегай, Ремингтон, колья, соль
Хотела крикнуть:
Огнемёт возьми!.. Но сейчас выдавать себя рановато.
К багажнику подошел Семёныч. Заявил, что тоже пойдёт, и взял-таки огнемёт. Я выдохнула.
Когда они, заперев Хам, двинулись к одной из высоток, я оглядела себя.
Чёрт, ролы теперь не в тему, как в них по ступенькам шкандыбать? Долой их, пусть под лавочкой полежат. И свитер. Ярко-синий, как конфетный фантик, и широченный Аннушка сказала, что это оверсайз, сейчас жутко модно. Так, свитер долой, этот оверсайз цепляться будет за всё подряд, а мне это не надо.
Оставшись в джинсах, майке и босиком, я поскакала за Сашхеном к высотке. Они с Семёнычем уже дошли до предпоследнего подъезда, Сашхен срезал мудрой магнитку Мама дорогая.
И дверь, и лестница в подъезде были измазаны так, что живого места не было. А я босиком.
Подбежав, я едва успела поймать дверь, чтобы не захлопнулась. Ох, как не хочется, как не хочется наступать в ЭТО Но Сашхен с Семёнычем уже поднялись до второго этажа, я слышала их негромкие голоса.
Ладно, фиг с ним. Надо ценить преимущества: босиком я двигаюсь совершенно бесшумно, и они меня не услышат.
Прикрыв дверь так, чтобы она не хлопнула, я стала подниматься, аккуратно держа дистанцию.
Акустика в подъезде отличная, так что я слышала, как они сначала спорили, затем Сашхен рассказывал Семёнычу о Диспетчере, затем они вспомнили Прохора, затем опять немножко поспорили Сашхен начал уставать я чувствовала, как от него вниз по ступенькам стекает раздражение.
Успокойся, шептала я одними губами. Тебе понадобятся все твои силы
Увидела открытую дверь на крышу и вымазанный кровью проём, и меня замутило. За проёмом клубилась тьма.
В прямом смысле: здесь, в парадном, всё было, как обычно: стены в граффити какой-то Витя очень хотел какую-то Катю, потолок в паутине, лестница в крови
А вот там, где должен виднеться кусочек неба, а под ним кусочек крыши ничего не было. Там клубилась мутная чернота, как кисель, как расплавленный гудрон И в эту черноту одновременно шагнули Сашхен и Семёныч.
Закричать?
Нет уж.
Они всё равно туда пойдут. А меня изгонят, и ещё Ави нажалуются.
Так что фиг. Подожду чуток и за ними.
Слава богу, шагали они не с пустыми руками.
Сашхен прижал к щеке ложе Ремингтона, Семёныч проткнул чёрную плёнку стволом АК
Вот они шагнули за порог и исчезли.
А я никак не могу заставить себя подняться на последний пролёт. Ноги словно приклеились к полу липкому, мерзкому, в комках и подсохшей корочке
Давай, топай, подгоняла я себя. Там же Сашхен.
Во рту стало сухо. В ушах раздавался противный комариный писк, и очень, очень захотелось в туалет
И тут я услышала выстрелы.
Бу-бух двойной из Ремингтона, та-та-та швейная машинка АК.
Как я оказалась у проёма сама не помню, но я вылетела на крышу, словно пробка из бутылки.
Вылетела и заколдобилась, забыв, как дышать.
Они были совсем рядом, ко мне спиной. Чуть дальше лежала Тварь, с развороченным корпусом, с разбросанными в разные стороны лапищами.
Семёныч хотел подойти к ней, но Сашхен его удержал, передёрнул скобу и сделал ещё два выстрела Твари в голову.
С такого расстояния и с патронами такого калибра от головы осталось влажное пятно
Зря, грустно сказал Семёныч. Как мы теперь узнаем, что это была за Тварь?
Это был вервольф, сказал в ответ Сашхен.
Присев на корточки, он дотронулся до задней лапы зверя.
Вервольф был огромен намного больше любых ликантропов. Лапы размером с тигриные, здоровенное туловище, голый, похожий на шомпол, хвост
Он был лыс от слова «совсем», ни одной шерстинки. Кожа чёрная, маслянистая, как будто вервольф искупался в мазуте. Под кожей бугрились мускулы, он был как набитая камнями автопокрышка.
Это новая разновидность, пояснил Сашхен. К обычным вервольфам они отношения не имеют. Стопроцентные Твари. Только вот
Только вот СДЕЛАНЫ они из настоящих вервольфов, кивнул Семёныч.
СДЕЛАНЫ? Сашхен удивлённо открыл варежку.
Мы с Рамзесом уже сталкивались с такими Тварями. Ну, может, не с такими крупными этот реально был, как носорог.
Но то, что кто-то «делает» их из настоящих оборотней большая новость, и в этом я удивление Сашхена разделяю, стопроцентов.
Сделаны? переспросил он. Не объяснишь, что это значит?
Семёныч кивнул, и начал что-то говорить, но тут я увидела, как к ним, прижимаясь к чёрной крыше, сливаясь с ней, и как бы «перетекая», словно живая лужа, приближаются ещё две Твари.
А они продолжали трепаться, словно так и надо, будто они не на крыше высотки, а дома, в клубе, чаи гоняют
СЛЕВА!
Я заорала, как резаная, потому что ЭТО и был тот самый момент, переломная точка, после которой всё могло пойти не так.
Они принялись разворачиваться, Сашхен дёрнул скобой, одновременно поднося ружьё к плечу, а Семёныч уже вёл стволом АК, и ствол этот выплёвывал тяжелые шарики, но почему-то они ТОНУЛИ в Тварях, как горошины в пластилине, но тут и Ремингтон забухал, щёлкая скобой каждые две секунды, оставляя в Тварях дыри больше, чем суповые миски, и наконец они обе замерли, расплылись, растеклись чёрными лужами почти что у наших ног