Вскоре после полудня зараженный слон умер, а потом хсин-оук со своими людьми вытащили тело товарища. Сая Джон с Раджкумаром смотрели издалека, как скорчившееся тело несли в лагерь.
Они взяли пепла из печи и предстали пред лице фараона, тихо произнес Сая Джон, едва дыша. Моисей бросил его к небу, и сделалось воспаление с нарывами на людях и на скоте. И не могли волхвы устоять пред Моисеем по причине воспаления, потому что воспаление было на волхвах и на всех Египтянах .
Обычно в таких случаях похороны устраивали сразу после получения тела. Но из-за отсутствия управляющего возникло непредвиденное препятствие. По традиции, умерший освобождался от всех земных обязательств после подписания специальной бумаги. Никто не соблюдал этот ритуал строже, чем оо-си, которые ежедневно рисковали жизнью. Нужно было выпустить бумагу, освобождающую мертвеца от обязательств, и лишь управляющий, как его наниматель, мог ее подписать. К управляющему послали гонца, ожидалось, что он прибудет на следующий день с подписанной бумагой. Осталось переждать лишь одну ночь.
К закату лагерь опустел. Раджкумар с Саей Джоном были среди немногих оставшихся. Раджкумар долгое время лежал без сна на балконе хсин-оука. В центре поляны лагеря ярко светился таи. Луга-леи управляющего зажег лампы, и в темноте джунгли зловеще нависали над пустым таи.
Поздно ночью Сая Джон вышел на балкон, чтобы выкурить черуту.
Сая, хсин-оуку и правда нужно столько ждать до похорон? спросил Раджкумар с ноткой раздражения. Что плохого случится, если похоронить тело сегодня и оставить подписание бумаги на потом?
Сая Джон затянулся черутой, чей кончик отбрасывал красные отблески на стекла его очков. Он молчал так долго, что Раджкумар начал думать, что не получит ответа. Но когда Раджкумар уже был готов повторить вопрос, Сая Джон заговорил.
Управляющий тем лагерем был молодым человеком лет девятнадцати или двадцати, по имени, если я правильно помню, Маккэй, Маккэй-такин, как его называли. Он жил в Бирме всего два года и первый сезон управлял лагерем самостоятельно. Сезон выдался долгим и тяжелым, дожди шли несколько месяцев. Маккэй-такин гордился возложенной на него ответственностью и тоже усиленно трудился, проведя весь сезон муссонов в лагере, не давая себе передышки, ни разу не уехав даже на выходные. Он выдержал несколько серьезных приступов лихорадки. Припадки так его истощили,
что в некоторые дни он не в состоянии был выбраться из таи. Когда сезон подходил к концу, его ждал месяц отдыха в прохладном комфорте холмов Мемьо. Компания сообщила, что он может уехать, как только находящаяся под его ответственностью территория будет очищена от всех бревен, помеченных на вырубку. С приближением дня отъезда Маккэй-такин становился всё более неугомонным, всё сильнее и сильнее подгонял работников. Они почти закончили, когда произошло несчастье.
Затор в канале произошел около девяти утра в то время дня, когда работа уже подходила к концу. Хсин-оук находился рядом и незамедлительно послал туда пакьейков, чтобы прикрепить к бревну цепи и оттащить его. Но бревно застряло под таким неудобным углом, что цепи не удалось толком закрепить. Хсин-оук сначала попытался сдвинуть его одним сильным рывком, а когда попытка не увенчалась успехом, привел двух самых надежных слонов. Но все попытки были тщетными: бревно не двигалось. Наконец, Маккэй-такин в нетерпении приказал хсин-оуку послать слона вниз по склону, чтобы выдернуть застрявшее бревно.
Склон был очень крутым, много месяцев по нему тащили огромные бревна, и его поверхность превратилась в пыль. Хсин-оук знал, что для оо-си крайне опасно вести слона по такой нетвердой поверхности. Но Маккэй-такин совершенно потерял терпение и, будучи главным, настоял. Против собственной воли хсин-оук вызвал одного из своих людей, молодого оо-си, собственного племянника, сына сестры. Опасность задания была очевидной, и хсин-оук понимал, что ни один из его людей не подчинится приказу идти вниз по склону. Другое дело племянник.
Спускайся, велел хсин-оук, но будь осторожен, и если что сразу возвращайся обратно.
Первая часть операции прошла успешно, но как только бревно высвободилось, молодой оо-си потерял равновесие и упал точно на пути катящегося двухтонного бревна. Случилось неизбежное его раздавило. Когда его нашли, на теле не оказалось ни царапины, но каждая кость была расплющена, превратилась в пыль.
Молодого оо-си любили и сверстники, и слониха, нежное и доброе животное по имени Шве Доук. Ее воспитали в патрульном стаде компании, и оо-си уже несколько лет за ней присматривал.
Те, кто хорошо знают слонов, утверждают, что могут различить в них малейшие признаки эмоций гнева, удовольствия, ревности, печали. Шве Доук была безутешна от потери погонщика. Не меньше горевал и хсин-оук, раздавленный чувством вины.
Но самое худшее было еще впереди. В тот вечер, после того. как тело подготовили к похоронам, хсин-оук принес соответствующую бумагу Маккэй-такину и попросил ее подписать.
Но в это время Маккэй-такин был не в том настроении. Он опустошил бутылку виски, и вернулась лихорадка. Просьбы хсин-оука не произвели на него впечатления. Он больше не был в состоянии понять, о чем его просят.