И тут раздаётся юношеский тихий голос, а на мою шею ложится прохладная рука мертвеца.
Ни звука, малой. Дёрнешься, пискнешь, ослушаешься я превращу твою дорогую девочку в вопящий кусок мяса. А следом и тебя.
Я замер. Ужас парализовал моё тело, как я начал ощущать, словно склизкие, ледяные и колкие щупальца начинают оплетать мою душу.
Она ведь тоже тебя звала? Демономания? Поразительно. О тебе не предупреждали. Мне говорили, что я один такой. Но вот, оказывается, двое, слышу, как он улыбается, Два Отродья Люцифера.
«Агент, почему замерли? Что-то не так?»
А теперь, братец, ты ответишь Храмовникам, что всё хорошо. А иначе, он постукивает по моей шее, Ты услышишь какого это, когда душа уродует тело.
Глава 12
Катя, будто чувствуя, поворачивается с обеспокоенным лицом. Она видит, как я застыл с вытянутой рукой, как мой рот приоткрыт в попытке ей что-то сказать, но она не понимает, что человек, стоящий рядом со мной держит меня за шею. Этого не видно. Он делает это под моими грёбанными вечно длинными волосами!
И отец, стоящий так близко, отвлечён на грёбанного Теодора.
Давай, пацан. Решай. Я знаю, что смерти ты не сильно боишься, раз поганишь все мои планы. Но здесь твой папаша здесь эта девчонка наверняка здесь и твои друзья. Ты сможешь жить с мыслью, что это ТЫ виновен в их мучениях? А ведь можно просто послушаться
Я даже не дрожал. Адреналин подскочил до таких пределов, что мой организм, вкупе с Гневом, убил во мне большинство эмоций, как и ответную реакцию на них. Ужас стал НАСТОЛЬКО огромным, что казалось, будто я превратился в бездушную машину и обратно уже не вернусь.
Я смотрю на Катю. Я вижу, что она чего-то ждёт. Остановилась и смотрит на меня своими зелёными, блестящими глазами, ожидая моих слов!
И я бы хотел сказать. Да я уже собирался! Но но
Всё хорошо. Не переживайте, я поджимаю губы и опускаю руку.
«Принято»
Катя опустила взгляд, отвела его в сторону. И, вздохнув, она развернулась.
Какой умный ребёнок! Чую, это мы в отца, шептал незнакомец, Я не планирую тебе вредить. Нет. Но я точно хочу поговорить. Так что сейчас ты идёшь на олимпиаду, делаешь что должен. И делаешь без глупостей. А я, пожалуй да, пожалуй, сяду в вип-ложе.
Он убирает ледяную руку с моей шеи, хлопает меня по плечу и отходит, теряясь в толпе спешащих школьников и их родителей.
Я сжимаю кулак и закрываю глаза. Открываю. Взгляд падает на настенные часы.
Тик.
Тик.
Всё это дерьмо согласно судьбе. Снова. И сейчас всё идёт по плану.
Спустя пару минут. Вип-ложа.
Катя и Теодор протиснулись между сидений и наконец сели в месте для всех спонсоров, учителей и тех, кому ММУ очень пытается угодить. Даже статуса аристократа недостаточно, чтобы сюда попасть.
И всё же, у вас прослеживается определённый вкус на женщин, Теодор, говорила Синицина-старшая, Меня своими чарами околдовать вы даже не пытались.
Не скрою, госпожа Синицина, не скрою. Впрочем, и своих попыток я пока не оставил. Анна меня увлекла. Просто жду момента, улыбнулся он, Моя любовь к вашему типажу передалась сыну!
Женщина задрала бровь и сначала глянула на мужчину, а затем на двух деток, садящихся спереди.
Катя и Теодор-младший молчали. По пути они особо не разговаривали, а сейчас, когда, казалось бы, идеальный момент скоротать время, разговор не клеился. Теодор пытался! И про Европу, и про меч, и про балы и театры!
Я был в самом большом театре мира! Представь! всё пытался он, Он как всё это здание! И там там сцены такииие были, в них даже можно было участвовать! Там как в жизни всё разыгрывалось, и ещё опера
Да плевать мне на театры пробубнила девочка.
Теодор замолчал. Они лишь глянул на девочку, сцепил зубы и сжал рукоять кинжала проклятого орудия «Миазма».
На Кате не было лица. Она смотрела на перила балкона, и никакие диалоги ей интересны не были. Взгляд пустой. Мысли где-то там, явно не здесь.
Да всё должно быть не так её губки затряслись, она поджала под себя колени и уткнула в них лицо, Почему всё не так, как я хочу Я не этого хотела! Я я не хочу чтобы всё так
Она всё сильнее и сильнее обнимала свои ноги, а ручки её дрожали.
Теодор понимает что всё это бессмысленно. Вот он смотрит на эту красивую, зеленоглазую девочку, и понимает, что она не с ним. Она не здесь. И нет у Теодора того, чтобы проломить эту стену.
Тупая кореянка тупые дела тупое всё! Дебильное дебильное, дебильное! с её кожи посыпалась мерцающая пыльца, Я хочу, чтобы всё было по-моему!
Она подняла голову и глянула вниз блестящими от влаги глазами. Девочка внимательно осматривала каждую мелкую голову, в попытке разглядеть одно конкретное лицо.
И разглядела.
Михаэль уже сидел. Вот он! Его трудно не заметить! И он тяжело дышал. Зрение Кати внезапно сильно улучшилось, и она могла разглядеть его лицо. Его длинные реснички, густые бровки, забавный нос как у его мамы.
И бледное, вспотевшее лицо.
Он задрал голову, прикрыл глаза и тяжело дышал, будто пытался прийти в себя. Затем он схватился за голову, словно в отчаянии, сгорбился и нервно затопал ногой.
«Ч-что с ним? Ему нехорошо», Катя встала, вытянула голову и нахмурилась, «Что с Мишей?..»