Отец лишь высокомерно приподнимет бровь в ответ на его требование. Скажет не лезть не в своё дело. Константин и не ждёт иного. И приходит в его кабинет вовсе не за этим. Он незаметно утаскивает запасной ключ, затем полночи тщательно изучает отцовские документы и наконец-таки находит то, что ищет. Вот оно: «Приступить к подготовке отплытия на Тир-Фради, отозвать всех участников экспедиции со сторонних поручений». Документ без даты. Документ, в который отец пунктуально записывает всё, что потребуется для экспедиции. Полгода. Ещё полгода до начала сборов.
Константин аккуратно подписывает дату завтрашнее число запечатывает, оттискивает княжеский герб на сургуче, и столь же аккуратно перекладывает документ в стопку писем, подготовленных к отправке на утро. Конечно же, правда всплывёт. Но всплывёт тогда, когда распоряжения уже пойдут по рукам, когда подготовка будет идти полным ходом. Когда глава Торгового Содружества его светлость князь дОрсе уже ни за что не согласится платить навтам огромную сумму за простой, чтобы вернуть отплытие к прежней дате.
Отцовского гнева Константин не опасался. Не привыкать, переживёт. А ещё вероятнее отец даже и не подумает в сторону Константина, когда будет разбираться в ошибке. Того, что его «недостаточно достойный» сын был при этом достаточно умён, князь дОрсе никогда не замечал.
Тир-Фради. Константин был уверен там его
ждёт свобода. Свобода от вечного недовольства отца, от холода матери. Свобода от душных коридоров дворца, свобода от змеиного клубка интриг, вечно вьющегося вокруг княжеской семьи. Свобода от пыльных улиц Серены, где даже сам воздух пропитался запахом горелой человеческой плоти, запахом смерти. Свобода от страшного слова «малихор», мечом нависшего над всем континентом и не обошедшего и их семью, поразившего тётушку Ливи, мать Анны.
Свобода наконец-таки выразить себя так, как он этого хочет, а не как требуют от него другие. Требуют всю его жизнь.
Но на деле эта «свобода» заканчивается в тот момент, когда он спускается со сходни корабля, когда впервые садится в кресло наместника Новой Серены, словно наяву слыша, как клацают сомкнувшиеся на его щиколотках незримые кандалы.
Тут плохо. Наверное, даже хуже, чем дома. Хотя, пожалуй, так же. Просто дома он не был центром всего этого, не видел изнутри, как кипит этот котёл грязи и лицемерия лишь ходил по его краю.
Кажется, большая часть этих высокородных интриганов держит его за неразумного мальчишку, чьим мнением несложно манипулировать. Это, конечно, немного досадно. Но только на руку Константину: подыгрывая их чаяньям, он столь мастерски изображает наивность и живейший интерес ко всему, что говорят ему придворные, что многие из них невольно выбалтывают куда больше, чем следовало бы. Уже менее чем через месяц у Константина складывается собственное представление о Новосеренском дворе и собственное же мнение о том, кто здесь друг, а кто враг. Хотя нет, не так. Друзей здесь нет и в помине.
Анны теперь нет рядом. Почти никогда нет: для эмиссара Торгового Содружества леди Анны де Сарде сразу же находится сотня дел куда более важных, нежели быть подле наместника. Она путешествует по острову, лишь изредка заглядывая во дворец с докладами. О, как он ждёт этих встреч! Как мечтает выгнать прочь весь свой двор и смотреть, смотреть, смотреть в сияющие от восторга глаза тёмного янтаря, когда между сухими отчётами она рассказывает о том, каких фантастических существ видела в сердце нетронутых лесов. О том, что леволаны похожи на чудовищных ящериц-переростков, а ульги точь-в-точь медведи, только больше и клыкастее. О том, как ветер шелестит высокой травой огромной, в рост человека. О том, что высоко в горах она видела цветы прозрачно-белые, с зеленоватыми прожилками, которые пахнут яблоками и дождём совсем как тот чердак, где они любили прятаться в детстве.
Как бы он хотел пойти с ней! Разделить с ней этот восторг, эту свободу. Разделить так, как они делили на двоих всю жизнь с самых ранних лет. Но он заперт здесь. И этот остров отнимает её у него. Всё больше. Всё неотвратимее. Он уже не помнит, когда они в последний раз оставались наедине, говорили по душам. Он уже не помнит, когда в последний раз обнимал её. Наверное ни разу с тех пор, как они ступили на причал Новой Серены. Потому что теперь она никогда не бывает одна. Теперь за ней всегда тенью следует Курт, но так нужно: Константин доверяет ему, верит, что с ним Анна будет в безопасности. За ней ходит стройная островитянка Сиора с удивительно похожими на Аннину метку рисунками на лице настороженная, будто дикий зверь. За ней таскается этот хитрый телемец Петрус с приторной улыбочкой прожжённого интригана. А ещё капитан корабля, на котором они прибыли на Тир-Фради. Капитан Васко. Он сразу не понравился Константину, ещё во время плаванья слишком уж часто поглядывал в сторону Анны, слишком уж старательно пытался скрасить ей скуку долгих недель путешествия. А теперь и вовсе оставил свой корабль и всюду волочится за ней, не сводит взгляда.
Чёрные змеи холодные, склизкие ползут меж рёбер, сжимают грудную клетку, в кровь раздирают сердце шершавой чешуёй, заставляют до боли стискивать зубы под привычной улыбкой.