И то лишь потому, что вы единственный человек, которому я могу уступить!
Нет, не годится идти на поводу у Гитлера. И Чемберлен сказал:
Я не могу ни принять, ни отвергнуть ваш новый документ. Я могу лишь стать почтальоном и передать меморандум Бенешу. Но комментировать документ я отказываюсь. Я могу только дать Бенешу добрый совет старого человека принять ваши предложения во избежание общеевропейского кризиса. Но я, повторяю, только почтальон.
Гитлер воздел руки, ликующе выкрикнул:
Благодарю, господин премьер, благодарю! Это же мои последние территориальные претензии в Европе. Слово чести я больше не побеспокою вас. Клянусь немецким народом!
В таком случае я не перестаю надеяться, что нынешний кризис будет решен, и остальные вопросы мы сможем рассматривать в духе взаимного доверия, галантно принял Чемберлен благодарность Гитлера.
Гитлер опешил. Чемберлен ему не верит? Почему? Те «шептуны», о которых говорил Гесс, открыли все карты? Гитлер повторил:
Да, это мое последнее требование, то есть предложение к Чехословакии. Меня заботит лишь одно, чтобы все немцы были собраны под крышей единого государства. Я сам не хотел бы, чтобы в границах рейха находились люди не немецкой национальности.
Чемберлен вернулся в Лондон. Годесбергские требования Гитлера он переслал в Прагу с дипломатической почтой.
Прага отвергла меморандум как совершенно неприемлемый. Лорд Галифакс попытался уговорить чешского посла в Лондоне Яна Масарика:
Ведь, наверное, лучше уступить, чем быть уничтоженным? Думайте сами. Господин премьер лишь почтальон
Надо ли тогда считать, язвительно спросил Масарик, что английский премьер стал почтальоном у убийцы и преступника?
Галифакс потер протез в тяжелые минуты всегда казалось, что болит ампутированная кисть.
Увы, это так, проговорил невольно и спрятал глаза. Масарик скрипнул зубами:
Нация святого Вацлава, Яна Гуса, Томаша Масарика, моего отца и первого президента Чехословацкой Республики, никогда не будет нацией рабов! Пусть британский почтальон передаст это своему германскому адресату! и, повернувшись на каблуках, пошел к выходу старый паркет жалобно заскрипел.
XIX
Бессмысленно вести переговоры дальше, сказал Гитлер посланцу Чемберлена, 1 октября я получу от Чехословакии то, что хочу! И если Англия и Франция собираются нанести удар, то тогда они сделают это первыми!
Англия наносить удар первой не собиралась, но к обороне приготовилась.
Французы тоже не собирались наносить первый удар, однако отправили к германской границе 14 дивизий. Начальник французского Генерального штаба генерал Гамелен был настроен оптимистично. Он знал, что германская армия недоукомплектована, не хватает горючего, к тому же Гитлер оказывается в плотном кольце, на границах стоят и французы, и чехи. Гамелен был готов отразить любой удар и по Чехословакии, и по Франции. Он призвал кабинет не верить заявлению Гитлера на выступлении в «Спортпаласе»: «Как только судетская проблема будет разрешена, для третьего рейха не останется в Европе территориальных проблем. Я гарантирую это. Мы совсем не хотим войны с Францией! Мы ничего не требуем от Франции, ничего абсолютно».
Населению Парижа и Лондона выдавались противогазы, в небе появились воздушные заграждения, горожане готовились к гражданской обороне.
Гитлер дал Кейтелю приказ войскам первого эшелона занять исходные позиции, хотя в узком кругу признался: «Я как путник, идущий по острию ножа через пропасть».
Для Ефима Коленчука ультиматум Гитлера Бенешу означал подтверждение информации Дорна. Но тем не менее он не оставил мысль еще раз перепроверить ее, а заодно уточнить и насчет хайнихелевской заботы как и что было с показаниями штурмовиков, убивших Дольфуса. Если Дворник тогда помог Дорну или наоборот, они обязательно проговорятся,
вспоминая прошлое. Может быть, мадам Леже и права, психологический момент, конечно, важен, но все же хорошо бы поставить Дорна нос к носу с чехом тем более в Праге, пока они туда доедут, уже будут кругом свои
Дело это Коленчук решил поручить новым людям в случае конфликта с полицией они не «засветят» оуновцев. Боялся он и стычки с легионерами полковника де ля Рокка, не исключено, что в поисках Дорна на них опирается барон Крюндер.
Коленчук решил не терять времени. Крытый фургон имелся, новые люди нашлись Борис Лиханов привел бывших врангелевцев. Один из них, из царскосельских юнкерочков, весьма кстати оказался таксистом, второго, Давыдова, Коленчук помнил поручиком.
Одно не нравилось Дорн спокоен. Уж не знает ли он, что в Париже его разыскивают свои? Хотя откуда?
Вы желали встретиться с профессором Дворником. Он ждет вас, сказал Коленчук, следя за реакцией узника.
Где? осведомился Дорн так, словно ничего удивительного в том, что Дворник может быть где-то совсем рядом, для него нет.
Это мое дело.
Понял Я не привык одеваться при посторонних.
Дорн еще возжелал побриться. Ладно. Усы ему не слишком к лицу. Потеряли целый час. Господин Дорн еще и ванну потребовал. И он хочет сказать, что он не немец, а швед? Откуда же такое арийское чистоплюйство? Немец он, немец
Когда наконец Дорн объявил, что готов, Коленчук сам перетянул ему лицо черным плотным платком и, взяв за руку, повел из башни к внутренним воротам замка. Машина стояла во дворе. Лиханова и его приятелей Коленчук вооружил револьверами и приказал стрелять при любых непредвиденных обстоятельствах.