Фальке долго смотрел на работу возле печи, недовольно блеснул очками и пошёл в лабораторию.
Анализы со второго мартена проверяйте особенно внимательно, приказал он круглолицым, голубоглазым, чистокровным арийским лаборанткам, которые смотрели на него с нескрываемым немым обожанием. Там работает неопытный сталевар, проговорил он и тотчас рядом с молодым немцем представил себе Шамрая, его ловкие умелые движения, уверенную осанку настоящего мастера.
«Эти чёртовы сталевары всегда могут снюхаться, думал Фальке. Опасное племя». Мысли его возвратились к Шильду. В городе появились листовки: лаконичное сообщение об отступлении на Восточном фронте и числе погибших под Сталинградом. Триста тысяч. У Фальке даже в глазах потемнело, когда он увидел эту цифру. Нужно было немедленно действовать.
Шильд давно вызывал подозрение у Фальке. До тридцать третьего года был активным профсоюзником, теперь присмирел. Не имея никаких других доказательств, но надеясь их найти, потянув за какую-нибудь ниточку, гестаповец арестовал сталевара.
А вечером того же дня, после смены, Шамрай вышел из цеха. Солнце уже село, и тени невысоких, дубовыми лесами покрытых гор распростёрлись над Айсдорфом. До ворот завода пленные шли свободно, конвой двое ландштурмистов, ветеранов ещё первой войны, которые недавно заменили солдат с автоматами, встречал их на шоссе. Тогда пленные выстраивались, делали перекличку и медленно шагали на окраину города в свои бараки. Когда на «Штальверке» заканчивалась смена, поток рабочих двигался к воротам, и узнать человека в этой тесной толпе молчаливых, уставших и очень похожих друг на друга этой своей усталостью людей было почти невозможно. Рядом с Шамраем, плечо в плечо шёл человек, в тёмной рабочей куртке. Осторожно дёрнул Шамрая за рукав.
Не спеши, тихо сказал он.
Немец. Что ему надо?
Роман медленно брёл к воротам. Немец отстал на пол-шага и теперь шёл следом, за спиной Шамрая.
Тебе нужно немедленно бежать, проговорил он. Где слышал Шамрай этот голос? Ещё молодой и сильный, только на этот раз чуть-чуть хрипловатый. Ну, конечно, в шахте! Тогда этот голос предлагал просто-напросто убить Шамрая. Чего же хочет теперь этот человек? Может, обыкновенная провокация? А если и здесь действует рука гестаповца Фальке?
Чего ради я должен бежать?
Шильд арестован. Возможно, завтра Фальке арестует и тебя.
За что?
Ты сам знаешь за что.
Да, Шамрай знал. Фальке много бы дал, чтобы узнать, где спрятана скульптура Ленина.
И всё-таки как поверить этому немцу? Не обман ли?
Всем, кто знает, где он, немец не назвал имени, но Шамрай догадался, о ком шла речь, нужно исчезнуть. Понимаешь? Если тебя арестуют в другом месте, никому не придёт в голову спрашивать о Ленине. Немец произнёс это имя так тихо, что Шамрай скорее угадал, чем расслышал его.
Куда же ты предлагаешь мне бежать? всё ещё не решаясь поверить, спросил Шамрай. Я и пяти километров не пройду, поймают и доставят в комендатуру.
Мы об этом подумали, проговорил человек. Сейчас ты выйдешь за ворота, станешь в свою колонну, отбудешь перекличку. Пройдёшь метров пятьсот и отстанешь. Это наверняка удастся.
Допустим, согласился Шамрай.
Конечно, немец говорил тихо и медленно, давая Шамраю возможность понять и хорошо запомнить смысл его слов. В первом переулке, справа от завода, будет стоять машина, газогенераторный «оппель-блитц». Задняя стенка кузова будет открыта. С правой стороны лесенка три ступеньки, залезешь в кузов, спрячешься за мешками и постучишь в кабину дважды по три удара.
«Пунктуальный народ немцы», недоверчиво подумал Шамрай. И спросил:
Куда же меня повезут?
Как можно дальше от Айсдорфа И от Ленина, понимаешь?
А за Шильда ты не боишься? Он не выдаст?
Нет, за Шильда я не боюсь, глухо ответил рабочий. А вот за тебя не поручусь
Когда развалится этот гитлеровский зверинец, мы поставим памятник на площади нашего города.
Ты надеешься дожить до того дня?
Да, мне бы хотелось. Может, и ты доживёшь, но для этого нужно исчезнуть. Ты всё понял?
Всё. Передай товарищам не подведу.
Пожалуй, хорошо, что мы не оставили тебя в шахте. Глюк ауф! по-шахтерски попрощался парень.
Глюк ауф! в тон ему ответил Шамрай. И хотел ещё что-то спросить, снова почувствовать его надёжное плечо рядом со своим. Но человек отстал и сразу исчез в толпе.
Всё произошло так, как и сказал этот немецкий шахтёр. После переклички конвоиры не встали, как всегда: один в голове, другой в хвосте колонны, а оба пошли впереди, не очень заботясь о том, убежит кто-нибудь из пленных или нет.
«Неужели договорились и с ними? подумал Шамрай. Похоже»
Еле-еле плетясь, он вскоре оказался в последних рядах колонны, наклонился завязать верёвку на разорванном ботинке и незаметно отстал, растворился в сумерках апрельского вечера, будто нырнул в глубокую воду. Затемнение Айсдорф соблюдал ревниво, и темнота, как чашу, до краёв наполнила межгорье, где притулился городок.
Шамрай нашёл первый переулок справа и в темноте чуть не ударился головой о кузов грузовика. Задняя спинка была открыта, с правого бока лесенка в три ступеньки.