В прихожей раздался звонок, приехала Либертас. Через минуту она была в гостиной.
Ну, какие же это заговорщики! весело воскликнула она. Сидите в гостиной, при ярком свете Вы должны собираться в каком-нибудь мрачном подвале, при свечах, сидеть, подняв воротники и надвинув на брови войлочные шляпы. Так было бы куда романтичней!..
Либертас, посвященная почти во все дела мужа, разделяла его убеждения, его нетерпимость к нацизму
А в общем, господа, сказала она, довольно заниматься политикой, Милдрид приглашает к столу
Знаешь, мама, сказала она через несколько дней после возвращения в Берлин, я думаю, что мне лучше жить отдельно, хотя бы временно. Я снова буду работать в редакции, а без телефона это просто невозможно. Потом мы найдем другую квартиру и станем жить вместе. Хорошо, мама?
Мать огорчилась, но должна была согласиться. Конечно, как можно обойтись без телефона при такой работе. Но пока у Ильзы не было вообще никакой работы, фон Шелиа обещал устроить ее в министерстве иностранных дел, однако пока ничего из этого не получалось. У него самого на службе возникли неприятности. Кто-то шепнул в министерстве, что Рудольф фон Шелиа сочувственно относился к полякам, уклоняется от вступления в партию и не может, следовательно, занимать пост, на который его назначили Поговаривали, будто на место фон Шелиа уже прочат другого. Но многие завистники не подозревали, что фон Шелиа давно еще в Польше оформил свое членство в нацистской партии. Шелиа долгое время не подозревал об интригах, которые велись вокруг него, но, узнав об этом, высокомерно сказал:
Не знаю, как вы, господа, но я уже давно состою в национал-социалистской партии, с тех самых пор, как фюрер стал рейхсканцлером. Вот мой билет, наслаждаясь растерянностью сослуживцев, он извлек из кармана билет, раскрыл его и театральным жестом поднял над головой для всеобщего обозрения. Я не люблю афишировать свою преданность фюреру! Доказываю это делом. Кроме того, я имею честь состоять в штурмовом отряде. Вот мое удостоверение. Хайль Гитлер!
Восстановить репутацию верноподданного нацистского дипломата Рудольфу фон Шелиа помог еще и доклад о положении в Польше, который он подготовил вместе с Мольтке. Бывший посол в Варшаве и его первый советник написали «Белую книгу» о причинах, побудивших Германию Гитлера ликвидировать Польшу как государство. Ее составили в духе выступлений Гитлера, Геринга, Геббельса. В ней пространно цитировали фон Риббентропа, который удовлетворенно перечитывал эти страницы. Он был тщеславен министр иностранных дел фон Риббентроп. «Белую книгу» отпечатали большим тиражом. Все подозрения в нелояльности Рудольфа фон Шелиа к нацистскому режиму были отвергнуты.
Занятый собственными делами, фон Шелиа не мог устроить Ильзу Штёбе на работу в министерство иностранных дел. Это непредвиденное обстоятельство отразилось на ее деятельности. Она не могла снять отдельную квартиру, пригодную для конспиративной работы. Такая квартира стоила больших денег. У обывателей сразу же возникло бы подозрение откуда безработная журналистка берет средства, чтобы снимать дорогостоящее жилье.
Но самое главное, что вызывало ее тревогу, было отсутствие связи с Центром. Она хорошо знала Пауля, но Пауля теперь не было в городе, он опять куда-то уехал, предупредив, что вместо него будет работать другой человек. Пауль оставил ей пароль, рассказал о месте встреч и условных сигналах, которые подадут ей, когда это потребуется. Сигналов не было.
Только зимой, в рождественские дни, Ильза получила поздравительную открытку, одну из сотен тысяч сусальных открыток, заполонивших в эти предпраздничные дни стеллажи берлинского почтамта. На глянцевом голубоватом фоне зеленая еловая ветка, запорошенная искрящимся снегом, на ней серебряный колокольчик, горящая свеча и улыбающийся рождественский дед, приносящий людям счастье и радость. Неизвестный поздравлял Ильзу с праздником. Подпись его была неразборчива, но Ильза обрадовалась открытке так, будто получила ее от самого близкого друга. Взглянула на штемпель: отправлена вчера. Значит, надо прибавить еще восемь дней. Ильза отсчитала, загибая пальцы, получалось в канун Нового года. Значит, в предновогодний вечер, ровно в пять, или на другой день, часом позже, если первая встреча почему-либо не состоится
На улице мела поземка,
и по краям лестниц, ведущих в метро, лежали пушистые сугробы снега. Кутаясь в шубку, Ильза без пяти пять спустилась в метро на Александерплац и затерялась в лабиринте переходов подземной станции. Ровно в пять она остановилась перед витриной магазинчика с рождественскими подарками и почти тотчас же услышала голос:
Извините меня, госпожа, но не знакомы ли мы с вами по Бернау?
Я никогда не жила в Бернау, заученной фразой ответила Ильза.
Перед ней стоял прилично одетый мужчина средних лет, с портфелем и аккуратно запакованным свертком.
Но вы часто бывали в Бернау, я вас там видел
Да, это верно, у меня там родные.
Пароль сходился слово в слово. Ильза улыбнулась.
Наконец-то! вырвалось у нее.
Называйте меня Вилли. Пройдемся немного по улице.