Она открыла сумочку.
Никитин заглянул внутрь, спросил:
Что на дне?
Сугубо женское, смутилась Наташа. Интересуетесь?
Приемник ваш?
Мой.
Включите!
схватилась за чемодан, но мысль о том, что ее могут застать при сборе вещей, толкнула вперед. Взяла сумочку с документами и деревянными шагами прошла мимо оцепеневших Морозова и Наташи. Ничего не подозревавшая соседка продолжала тарахтеть.
Юля, слабым голосом позвала, Наташа, разве ты дома?
Ухожу, ответила Юля, сбегая по лестнице.
Кто это? очнулся Морозов. Стой! Девушка, подождите!
Юля кубарем скатилась по лестнице и, мысленно крича свое заветное «ура», промчалась по двору, шмыгнула в парадное, оттуда в соседний двор, на улицу...
В парке прибавилось народу. Вечерняя прохлада манила влюбленных, мамаш с детьми, спортсменов. Естественное поведение гулявших было для меня каким-то ненатуральным, вымученным. Сразу надо было решить несколько вопросов. Как быть Юле? Где ей переночевать? Где жить? Наташа и Морозов... Что в магнитоле? Монеты? Какие у меня были улики, доказательства? Рассказ Юли? Не окажусь ли я в глупейшем положении человека, который что-то слышал, ничего не видел, что-то додумал. Скажут «версия»! «Пунктик» у Хорунжего! Еще меня беспокоило упоминание Морозова о пропущенном мной портфеле. Я вспомнил, что действительно не проверил вещи Морозова. Врал он Наташе или просто пугал? За себя не беспокоился. Но знала ли о контрабанде в портфеле Наташа?
Спасибо, Юля. Новость, честно признаться...
Юра, растерянно спросила она. Что мне теперь делать? Я не хочу и не могу туда возвращаться. Я их боюсь.
И правильно, согласился я, обнимая Юлю за плечи.
Я вспомнил о «чп» на судне. Кто «помог» Суханову «упасть»? Морозов не внушал мне доверия, но предположить, что этот в общем малосимпатичный мне парень, собирающийся жениться на Наташе, занимающийся перепродажей «левого» шампанского, убивает... Нет, тут что-то не так.
Юра! напомнила о себе Юля. Что же мне теперь делать?
Домой не хочешь вернуться?
Юля напряглась, сняла руку с плеч.
Я вздохнул. Еще одна проблема. Я был поставлен в затруднительное положение. Морозов мог, в случае чего, соврать, что купил меня за ящик красок, поэтому я и пропустил золото в портфеле. Может, поговорить с ним, убедить явиться с повинной? Нет, этого он не сделает. С границей шутки плохи за контрабанду полагается от трех до десяти. С полной конфискацией.
Получалось, что я, жаждавший разоблачить шушеру, привозящую монеты, внезапно оказался перед альтернативой промолчать или...
Юра!
Сейчас, сейчас. Мыслишка появилась. Идем!
Я отвел Юлю к тетке. Представив Юлю подругой моего знакомого, в два счета уговорил сдать комнату на месяц, уплатил деньги вперед и, оставив тетку опекать квартирантку, ушел.
В ближайшие часы надо было решить, как поступить со своими хорошими знакомыми.
Я позвонил Никитину в таможню, попросил выйти в скверик на припортовой площади.
Когда он пришел, я все еще не принял решение.
Сидел, тупо смотрел на памятник матросу, погибшему в девятьсот пятом, жевал сорванную травинку. Мой вид развеселил Никитина.
Ну, что? Поругался со своей?
Я стал рассказывать. С самого начала. Во всех подробностях. О версиях и колебаниях, о фактах и умозаключениях, выдавая по ходу характеристики действующих персонажей.
Никитин слушал внимательно, не перебивал, не задавал наводящих вопросов.
Что делать? закончил я вопросом свой рассказ.
Хочешь контрвопрос?
Давай.
Знаешь, чем отличается этот парень, кивнул Никитин на памятник, от тебя?
Сравнил!
Ты можешь назвать Морозова другом? Тебе Наташу жалко? Не забудь у тебя мало времени. «Амур» уходит завтра.
Взвесив все «за» и «против», Морозов решил, что сейчас самое время исчезнуть. Раствориться, яко дым во мраке... И чем скорее, тем лучше.
Поставив портфель на стул, подошел к холодильнику, вынул бутылку сухого. Налил, задумался. Арест Ильяшенко означал конец не только его, Морозова, контрабандной деятельности. Придется бросать все. Все! Он не застрахован от того, что Ильяшенко, спасая шкуру, не укажет на него. Значит так... С документами в отделе кадров он уладит за полдня. Остается решить куда и на сколько исчезнуть.
Он отставил стакан и почувствовал себя вновь собранным, целеустремленным, хладнокровным. Готов был действовать
все надеется.
Что же вы теперь будете делать?
Не ведаю.
Старик остановился и задумчиво посмотрел на стоявшие в порту суда. Нахлобучил панаму, и мы пошли дальше.
Торопился, ждал встречи, и вот... Никого не встретил, кроме родной земли. Никому не нужен.
Завтра назад?
Да. К себе, во Францию. Там у меня маленький домик, маленькая пенсия, маленькие радости. Несколько друзей, с которыми вечерами играю в картишки... Сколько мне осталось? Хочется умереть окруженным теми, кто хоть немного знает тебя, кого знаешь сам. А здесь... кому нужен я здесь? Там у меня остались средства к существованию, привычки... Иногда тоскливо, но... Нет, это трудно объяснить. Ощущение, будто сидишь на двух стульях. И сюда хочется, и там надо остаться. Была жена, было спокойней. Теперь я понимаю, что поздно. Слишком поздно.