Здание морвокзала выстроено на славу, но кондиционеры устанавливали не иначе, как в конце квартала. За стеклянными стенами полыхала июльская жара, и в досмотровом зале вместо желанной прохлады было душно. Кроме того, сверху, из ресторана, просачивались запахи кухни. Чтобы немного освежиться, я в перерыве между пассажирами выскакивал на несколько секунд из зала и усиленно дышал запахами водорослей, смолы, нагретого асфальта. Насмотревшись на пришвартованный «Амур», помечтав о кружке холодного пива, возвращался за столик.
Легкий гул голосов, шарканье ног, чемоданы, тележки, носильщики в форменных фуражках делали досмотровый зал похожим на багажное отделение. Вдоль широкого прохода стояли высокие столики, за которыми работали инспектора. Из-за того, что жалюзи не пропускали дневной свет, зал был освещен мертвенным светом неоновых ламп.
Раскрыв паспорта, я посмотрел на багаж, на его владельцев.
Передо мной стояли худой, наголо остриженный турок, мнущий в руке кепку, его маленькая, полная, грустная жена и сын лет десяти, как и отец, коротко остриженный. Мальчик украдкой посматривал на меня из-подо лба и тотчас опускал глаза. Глядел затравленно, видно, боялся моей формы, боялся того, что и отец, и мать ждут моих слов, что они все вдруг оказались зависимы от волн незнакомого человека.
По-русски понимаете? спросил я турка.
Он поспешно закивал, словно кто-то невидимый стал толкать сзади в затылок.
В декларации значится, что вы должны указать, есть ли у вас валюта, золото, серебро, драгоценные камни или вещи, принадлежащие третьим лицам. Вы везде проставили по-русски «нет». Значит, все ясно?
Да.
Хорошо. Только вы забыли поставить подпись. Прошу!
Да-да, засуетился турок.
Он сунул кепку в карман пиджака, извлек из внутреннего кармана шариковый карандаш и, придерживая левой скрюченной рукой листок таможенной декларации, стал вписывать корявыми буквами свою фамилию.
Я подмигнул мальчишке. Он отвернулся.
Кем вы там работали?
Сторож. Очень бедный. Плохо жить. Хочу здесь жить.
Я смотрел на них, невысоких, каких-то помятых. ехавших, вероятно, четвертым классом, и не мог понять, что мне в этой картинке не нравится. Есть такие картинки, на которых что-то нарисовано неверно. Предлагается отыскать ошибку художника. Я пока не мог найти ничего.
За спиной турка бесшумно вырос Никитин. При своем росте и телосложении он двигался мягко, как кошка. Работая на «пассажирах», он не отдыхал в перерывах у своего столика, а подходил ко мне, помогал, подсказывал. И все не спеша, без лишних слов и жестов. Я присматривался
деньги взаймы прямо сборник народных примет получается. Разгадка на последней страничке этой начинающейся истории, то есть, в конце коридора, где находится служебная комната...
Я подумал, что вот так постепенно во мне может появиться жестокость. Или бездушие. Люди беззащитны пред лицом моих полномочий. Так что же? Отпустить их?
Знаете что, задумчиво сказал турку, пойдемте-ка со мной для более подробной беседы. Нет-нет, вы побудьте здесь, остановил я жену турка. И мальчик пусть побудет с вами.
Турок изменился в лице, зачем-то застегнул пиджак на все пуговицы, положил кепку на один из чемоданов.
Кепочку не забудьте.
Ишь, забывчивый какой! То из рук не выпускал, то все бросает... Скучно с такими контрабандистами!
Я сгреб со стола паспорта, декларацию, драхмы и повел турка в служебную комнату, кивнув на ходу инспектору карантина и Никитину. Они пошли за нами.
В досмотровой комнате положил на стол «Акт о проведении личного досмотра».
Турок прочитал, глухо сказал:
Ничего нет. Я ехать Казахстан. Мы бедный.
В комнате воцарилась тишина. Я невольно смутился. В самом деле чего пристаю к незнакомому человеку? Сторож с покалеченной рукой насобирал деньжат на дорогу, прихватил жену, сына, а я извожу его вопросами. Нехорошо получается!
Дайте вашу кепочку, попросил Никитин.
Турок сидел несколько секунд, не шелохнувшись, затем отдал кепку.
Так и есть. Под внутренней складкой пальцы Никитина нащупали сложенные вдоль купюры. На стол легли американские доллары. Немного. Всего шестнадцать. Но и то неплохо. Значит, интуиция меня не подвела.
Но почему у бумажек такой странный вид?
Это старые доллары, пояснил Никитин. Видишь, они шире и длиннее тех, что в ходу. И цвет у них немного другой.
Все знает Никитин! Эталон таможенника!
Как их оценивать? По какому курсу?
Не спеши. Может, еще кое-что есть.
Ну Никитин! Знает, когда вылить ушат холодной воды.
И впрямь я уж хотел на радостях оформить протокол и вернуться на рабочее место, имея на боевом счету очередную победу. А он меня носом макнул мол, молодой, не спеши. Но где искать это «кое-что»? В каком месте?
Турок, сгорбившись, утирал кулаком глаза. Этого еще не хватало!
Как ему втолковать, что у нас другие законы, что не ценности его нам нужны, а знание того, что, когда и кем провозится через границу.
Есть еще что-то припрятанное?
Нет. Ничего нет.
Никитин взял со стола акт и вышел. Получение разрешения на производство личного досмотра отняло немного времени. Теперь мы брались за турка всерьез.