Крошкин сидел, покусывая губы. Вдруг он резко вскинул голову, в глазах его мелькнула злая насмешливость.
А в чем, собственно,
меня обвиняют? Допустим, эти драгоценности мои неважно, каким путем они приобретены. Кто-нибудь заявлял о их пропаже? Я ограбил государство? Прошу мне предъявить заявление пострадавшего!
Пряхин потер виски. Ломило затылок, в голове нарастала тяжесть.
Ну, как хотите, сказал он. Вольно же вам валять дурака. Вы взломали магазин в Ряхово, зная, что его заведующая, Роза Ивановна Чертык, хранит там в тайничке драгоценности, которыми спекулировала.
Никакой Розы Ивановны я не знаю. Заявления ее у вас нет, это точно, так в чем же я виноватый?
Пряхин поморщился: тупое неумное запирательство всегда утомляет.
Конечно, вы невинный ангел, Крошкин. Но кое в чем все-таки согрешили. Зачем вы убили Демина?
Крошкин вскочил и, опершись руками о стол, наклонился к Пряхину.
Не убивал я его, гражданин начальник! Ни в коем разе! Пусть я украл, пусть ограбил, но лишить жизни это не по моей части. Дурак я, что ли! Сам он помер, сам! Больной был!
Пряхин немного отклонился от него, искоса глянул, наклонив голову.
Сядьте, Крошкин, не закатывайте истерику. Все равно не поверю. Он вынул из папки небольшой квадратный кусочек бумаги. Вы знаете, что это такое?
Нет, сказал Крошкин, вглядываясь.
Это упаковочный ярлык, найденный при обыске в квартире Демина. Видите? Казанский химфармзавод. Партия номер двести восемьдесят семь. Упаковщица номер четырнадцать. Так вот, партия номер двести восемьдесят семь это сердечное лекарство аспарилин, найденное в избыточном количестве в организме Демина. А на ярлыке отпечатки ваших пальцев... Может, выпьете воды?
Не надо, со злобой произнес Крошкин. Что я, фраер какой-нибудь. Только не хотел я его... Не должно было так получиться.
Вот вы и расскажите по порядку.
Ну ладно. Расскажу все по правде, без утайки, чтобы лишнего на меня не вешали... Вы, конечно, знаете, что не по своей воле пришлось мне долгое время жить в местах, где комаров и гнуса много, а радости мало... Хорошо, отбыл я срок, приехал сюда, поселился в Ряхово. Пошло время от получки до получки. И впереди то же самое без просвета. Можно, конечно, жить и на зарплату, но... скучно. А если ты привык к шальным деньгам, жизнь такую попробовал на зуб и вдобавок кое-что проглотил, то вкус запомнится навсегда. Одно дело щи в рабочей столовке, другое ресторан, белая скатерочка, красная икорка со свежим маслом, легкое вино для возбуждения аппетита. И музыка в твою честь играет, и девочки поглядывают. Да, девочки... Тоже статья расхода, и не шуточная. Любовь любовью, может, она и бывает, но мне женщины всегда обходились дорого. Поверите, по ночам не сплю, скриплю зубами что ж это получается, люди вокруг тупари, долдоны, а как живут! Дома, машины, по заграницам разъезжают ясное дело не с трудов праведных. А я разворачиваю «крупный бизнес» продаю по рублику рыбок пацанам, поощряю любовь к природе. И это с моей коммерческой головой, за которую какой-нибудь капиталист мильон не пожалел бы. В таком вот пакостном настроении встречаю я как-то случайно Мишуню Демина, о котором слышал уже, что был он толковым инженером. Смотрю подонок подонком. Человек по натуре подлое существо, как-то легче на душе, если другому еще хуже, чем тебе. Ну, поговорил с Мишуней; он обрадовался, запел про свою конченую жизнь. С тех пор при встрече нет-нет да и кивну ему. Мишуня счастлив, и мне легче: знаю, что хоть его-то я выше... Как-то еду в автобусе, смотрю Мишуня. Вычищенный, трезвый, с портфелем. Это меня и удивило: прямо как порядочный с портфелем. «Откуда?» спрашиваю. «Да вот хозяйка просила привезти». Он свою завмагшу хозяйкой звал, но так, со смешочком... «А что ей самой тяжело?» спрашиваю. «Не знаю, говорит. Попросила, а почему не мое дело. Возьми лучше подержи, все руки оттянуло». Надо сказать, что я сидя ехал, а он стоял. Портфель я поставил на колени и удивился камнями, что ли, нагружен? Тут как раз народ на остановке поднапер, Мишуню оттерли в сторону. Я не удержался и портфельчик-то приоткрыл... Ну, гражданин следователь, сердце мое чуть не остановилось полно футлярчиков, какие только в ювелирторге и увидишь. Засунул руку вглубь, раскрываю на ощупь один и чувствую вещь! Ах ты, боже мой!.. Туда-сюда пораскинул умишком, наблюдал, людей потихоньку порасспрашивал все стало ясно. Ну, тут меня, конечно, взяло возмущение. Это что же делается: бессовестно надувают честных советских граждан... Сошлись мы как-то с Мишуней у него дома, выпили, само собой, и предложил я восстановить справедливость, почистить немного его «хозяйку». Он ни в какую! Даже протрезвел. Ну, я настаивать не стал, каждый по-своему понимает счастье, но
ключик от магазина на всякий случай позаимствовал и, пока Мишуня дрыхнул, смотался к одному умельцу, сделал копию.
Кстати, он опознал вас по фотографии.
Как же вы на дядю Ваню вышли? поразился Крошкин.
Не отвлекайтесь, потребовал Пряхин. Почему вы решили, что тайник в магазине, а не дома у Чертык?