Опять вольные беснуются. Поедем, посмотрим, что на этот раз.
Чад! Нас все еще двое! Попрошу об этом не забывать! озабочено возразил Эзопиан.
Помню я. Мы только посмотрим.
Эзоп не стал возражать, он знал, что это бесполезно, и молча принял свою судьбу. Мискарец тоже не любил хурун, но понимал, что таким составом у них шансов не много. Пока отряду везло: за все их странствия они лишь три раза встретили грабителей, и то, это были стаи по 45 человек. Подготовленным войнам, таким как Чад и Эзоп, ничего не стоило разобраться с этим отребьем, но однажды могло и не повезти. Это понимали оба, хотя и признавал лишь Эзоп. Чад был слишком горд для подобных рассуждений, и всегда отвечал: все что могут сделать мне эти бандюги, так это запачкать мой клинок своей кровью.
Чем ближе торговцы подходили к очагу пожара, тем труднее становилось дышать. Дыма было действительно много, и вскоре в нем начали прослеживаться нотки паленой кожи. Этот запах путники не могли спутать ни с чем.
Поднявшись на очередной бархан, глазам открылась картина, которая вызвала бы у большинства панику, но у путников лишь освежила далекие воспоминания. Чад тяжело вздохнул и остановил коня. Село размером в две сотни домов горело ярко-красным пламенем, и огонь создавал непреодолимую стену в несколько километров.
За свою молодость путники разграбили и сожгли не один десяток вражеских деревень. Каждый раз их набеги сопровождались криками женщин, детским плачем и запахом паленой кожи, но ни у одного из воинов не было и намека на сострадание. Перед ними находился враг, и главнокомандующий отдал приказ его уничтожить, поэтому убийство ни в чем не повинных людей воспринималось как подвиг. В молодости многие вещи воспринимались иначе, сейчас же вид пожираемых пламенем домов, выворачивал все нутро Чада наружу, вызывая гнев и сильнейшее чувство стыда за содеянное.
Представь сколько здесь людей погибло, печально сказал Чаддар.
Эзоп промолчал. Сейчас он внимательно осматривал охваченную огнем долину людей видно не было.
И смылись, как последние трусы, презрительно сказал мискарец. Ни чести, ни отваги.
Но! выкрикнул Чад, и кони медленно поплелись вперед.
Путники приблизились к поселению на столько, на сколько позволял жар хоть и угасающего, но все еще огромного костра. Если кто-то и оставался в поселении во время поджога, то сейчас они были уже не жильцы.
Обычно хурун грабили лишь небольшие селища в десяток домов. Это же был полноценный город.
Что-то намечается, настороженно сказал Эзоп. Здесь было солдат, человек сто, и мирных раз в десять больше. Сколько же было грабителей?
Чад молчал. Его лицо было бесчувственным и сухим, но внутри бушевала ярость.
Нужно осмотреть местность. Могли остаться выжившие, спокойно сказал он.
И чем ты им поможешь?
У нас есть вода и еда. Этого мало?
Эзоп не стал возражать, хоть и не верил в затею друга. При подобных обстоятельствах выжить было слишком маловероятно.
А где же хваленая армия? спросил мискарец.
Чад насмешливо хмыкнул.
Неужели ты думаешь, что до этих людей кому-то было дело. По меркам Центра это скот, который сгоняют сюда огромными налогами. Родившиеся в пустыне, рождаются и умирают в пустыне. У них просто нет шанса покинуть это место из-за нищеты, в которую их наш любимый Король и погрузил. Теперь ответь: какую именно армию они должны интересовать?
Проехав еще около километра и обогнув половину города, путники
остановились. Чад слез с повозки и с досадой процедил: Я же говорил.
На песке было множество следов от копыт, они вели на север..
Вот они, прославленные воины Центра, доблестные защитники государства, испугавшиеся шайки мародеров.
Может они увозили мирных?
Ты видишь следы хоть одной повозки или они на коней всех сажали?
И правда, на песке виднелись лишь следы подков. Уже совсем стемнело и Чад поджег факел. Он тщательно исследовал песок под ногами и что-то бормотал себе под нос. Эзоп сидел на тележке и медленно тащился за ним.
Что ты сидишь? Мог бы и помочь. упрекнул друга Чад.
Для начала, мне нужно знать, что ты делаешь.
Ищу следы выживших, болв
Не договорив фразу, Чад на секунду замер, а после со всех ног помчался вперед
Нашёл. Вот оно, радостно прокричал он.
Садись, подвезу, шутливо произнес Эзоп, догнав его в два шага своих жеребцов.
Однако Чад продолжал бежать, не обращая внимания на насмешку друга. Сейчас все его внимание сосредоточилось на песке.
Эзоп всмотрелся и оторопел: перед ним, на песке, виднелись несколько свежих следов. Одни из них были совсем маленькие, это была стопа ребенка, другие, чуть больше похожие на женские. Также на песке виднелись капли крови. Вся насмешка вмиг пропала с его лица. Неужели тем, кто выжил в этом аду, была мать с ребенком? Осознавая это, даже Эзоп больше не осуждал решения своего спутника, а наоборот старался подгонять его. Наконец-то ему удалось усадить Чада в тележку, и они устремились вперед, со скоростью, с какой только позволяли изможденные лошади. А мчали они, на удивление, быстро, несмотря на то, что в пути уже целый день. Вечерняя прохлада в этих широтах открывает в животных второе дыхание, что можно сказать и про людей, которые, забыв про усталость, петляли по бескрайним пескам в надежде спасти себе подобных.