Ты когда-нибудь пробовал ананас? А хочешь попробовать? Он вкусный.
Юноша повернул голову и попытался пойти обратно, но рука, все еще лежавшая на его плече, была слишком сильна, и спустя несколько попыток вырваться мальчик подчинился.
Чад остался с раненым наедине. Он обмотал руки рваными лохмотьями из одежды, чтобы не порезаться и не загнать занозу. Впервые за все это время он посмотрел на парня. У него было молодое красивое лицо лет шестнадцати с длинными кудрями, настолько, что челка спадала аж до бровей. По меркам пустыни кожа казалась абсолютно белой. Не местные сделал вывод Чад. Дышал парень ровно, кровь с раны уже не текла.
Вдруг, неожиданно даже для самого себя, фиазец со всей силы надавил на стрелу, раздался хруст и ее острее показалось с обратной стороны чуть правее позвоночника полдела было сделано. Чад перевернул парня и потянул за острие. Оно неохотно вышло, а вместе с ним и обломок древка.
Кровь хлынула ручьем, нельзя было терять времени. Раненый застонал и начал что-то бессвязно бормотать, хотя в сознание так и не пришел. Чад промыл раны водой, после чего облил спиртом. Одной рукой он обхватил рану, второй начал накладывать швы. Одному это действие давалось непросто.
"Да уж, лишняя пара рук бы не помешала бормотал он себе под нос, Но нет, парнишка и так уже насмотрелся.
Кое-как зашив рану, Чад приступил к перебинтовке. Через несколько минут все было сделано кровь больше не шла.
Чад потрогал лоб парня: он горел. Торговец облил тряпку спиртом и обтер тело пострадавшего. После, он несколькими движениями рук открыл рот юноши и начал вливать в него воду. Пацан закашлял.
Да, что ж ты. Давай задохнись мне еще. виновато пробубнил Чад. Благо, опасения врача не подтвердились и кашель быстро прекратился. На этот раз, торговец учел свои ошибки, и парня все таки удалось спасти от обезвоживания. Он сел рядом и впервые за все время с начала операции посмотрел в сторону каравана. Его взгляду открылась необычная картина: Эзоп отвязал коней, и они все разбрелись недалеко от повозки. Возле одного из жеребцов сидел малец и гладил его по загривку, в нескольких метрах от него расположился Эзоп. Они мирно о чем-то болтали, но из-за ветра было сложно разобрать о чем.
Все-таки умел этот старый хрыч находить с людьми общий язык. Каждый раз именно ему удавалось совершать самые успешные сделки, именно он умудрялся отмазываться он доставучих солдат, которые не хотели пропускать караван, именно он терпел несносный характер своего компаньона и теперь именно он смог отвлечь мальчишку от трагедии, которая постигла его в этот злосчастный день.
Чад наблюдал за ними уже около 15 минут, ему нравилось это зрелище, и он сам не мог понять почему, хотя ответ был довольно очевиден. Просто старый воин не мог признать даже самому себе свою, как он считал, слабость. С людьми, с которыми можно было поговорить хоть о чем-то, пути наших странников разошлись еще десять дней назад. Это были местные чернокожие торгаши, направляющиеся к себе на родину в Салаван. Они почти не понимали центральный язык, и большая часть общения с ними сводилась к жестам и попыткам связать во что-то внятное отдельные слова на салаванском. Друзьями их назвать сложно, это были попутчики, вынужденная мера, без которой пересечь центральную часть пустыни живыми казалось непростой задачей. Хотя и надежными людьми они не являлись, и каждый мог вставить тебе нож в спину, шансы выжить здесь с ними сильно возрастали. К тому же, люди есть люди, у них есть свои судьбы, мысли, желания. С ними ты и сам чувствовал себя человеком, а не просто бесчувственным телом, бесцельно блуждающим по бескрайним просторам песка.
Старый воин страдал от одиночества, и речь даже не о месяцах в безлюдной пустыни, и не о годах в чужой стране. Он просто был один во всем этом мире: у него не было ни детей, ни жены, ни родственников. Одна часть друзей погибла на войне более двадцати лет назад, другая разбрелась по миру. Единственный, с кем Чад был не разлучен это Эзоп. Хотя его присутствие в жизни Чада было само собой разумеющимся.
В моменты раздумий старик понимал, что всему обязан своему другу, равно как и Эзоп ему. Сейчас старику хотелось избить себя до полусмерти за свой скверный характер и острый язык, который в моменты гнева мог наговорить очень много лишнего. Эзоп же уже давно привык к вспыльчивой натуре своего товарища, и на пустяки, по типу слов сказанных в горячке, не обижался.
Глаза торговца стали мокрыми. Он попытался сдержаться, но было уже слишком поздно: скупая слеза потекла по щеке.
Неожиданно мальчик обернулся и посмотрел в сторону Чада, после чего что-то спросил у Эзопа. Тот одобрительно кивнул, и оба тут же поднялись с насиженных мест. Вскоре парочка уже расспрашивала Чада о раненом.
Стрелу я вытащил. Все, что нам остаётся ждать, важно заявил фиазец.
Он будет жить? взволнованно спросил мальчик.
Должен, пока его жизни ничего не угрожает.
Услышав эти слова, лицо юноши, угрюмое и печальное, вмиг прояснилось. Он бросился к Чаду и обнял его. Старик, не рассчитывающий на столь бурную реакцию, засмущался.