Джулиано подался вперёд, силясь первым разглядеть прославленного кондотьера. Он даже чуть не сверзился с бронзового крупа, когда звонкий горн возвестил о приближении человека-легенды.
Марк Арсино де Вико ехал на огромном белом коне, смоляная грива которого была перевита розовыми бутонами и жемчужными лентами. Бархатный дымчато-серый камзол всадника, расшитый золотой нитью и чёрными опалами, прикрывала кираса с позолоченной гравировкой, изображавшей сцены из святого писания. Левой рукой полководец держал прекрасный шлем с алыми перьями страуса. В правой Арсино, точно копьё, сжимал тяжёлый жезл с золотой совой на навершии. Казалось, что голова полководца светилась, окружённая ореолом пшеничных кудрей, выдававших в нём жителя северных провинций. Кондотьер гордо смотрел куда-то вдаль, повернувшись к Джулиано классическим профилем уроженцев старой империи. Под тонкими пшеничными усами на его губах, как приклеенная, застыла надменная полуулыбка.
Кондотьер уже разменял четвёртый десяток, но несмотря на это не заплыл жиром, как многие его ровесники. Арсино был моложав и подтянут. Никто не дал бы ему больше тридцати, пока не заглянул в уставшие, точно покрытые коркой адского льда, глаза. Поговаривали, что причиной тому явилась старая душевная рана: то ли ранняя смерть жены и потеря детей, то ли гибель от рук проклятых асиман горячо любимых родителей. Многие придворные красавицы не раз пытались размягчить каменное сердце кондотьера, но никто не задерживался в его будуаре дольше чем на пару ночей. Некоторые отголоски этих придворных скандалов и последующих громких дуэлей достигли даже той тихой местности, где до сей поры прозябал в безвестности наш юный герой.
Слухи ходили разные, но это никоим образом не мешало провинциальным дворянам восторгаться прославленным полководцем страны, а Папе облагодетельствовать его титулом графа и иными преференциями. Ведь недаром уже почти двадцать лет фамилия де Вико гремела, передаваясь из уст в уста всеми жителями
Истардии. А имя кондотьера нудной головной болью сверлило барабанные перепонки многочисленных врагов государства. Ибо все знали: где Арсино де Вико там победа!
Следом за Марком Арсино ехали его приближённые: молодые адъютанты, седые генералы и иные чины, приставленные к фигуре кондотьера. Завидев всю эту блистающую строгим великолепием свиту, молодые сеньоры подняли громкий ликующий крик:
Eja! Eja, Gloria!
Юная девушка с массивным триумфальным венком в руках, презрев опасность быть задавленной под копытами лошадей, бросилась наперерез к овеянному славой победителю. Ловко увернувшись от копейных пяток почётного караула, она нырнула под брюхо белого коня и протянула кондотьеру позолоченные ветви лавра. Казалось, де Вико очнулся от зачарованного сна. Он как-то странно посмотрел на юную сеньориту долгим оценивающим взглядом, склонился к ней, позволяя надеть венок на голову, поцеловал дарительницу в макушку и поехал дальше всё с тем же отрешённым выражением на лице.
Провожая восторженными глазами торжественное шествие колонны, Джулиано отсидел весь зад на клятом бронзовом всаднике. Арсино де Вико, окружённый ореолом славы, давно скрылся на противоположной стороне площади, но бравые рейтары и кирасиры продолжали ехать мимо, блистая начищенной сталью нагрудников и шлемов. Между колоннами ратников катили телеги, груженные богатой золотой и серебряной добычей, дубовыми бочками с вином и специями, драгоценными шелками, асиманским бархатом и золотой парчой. Следом шли бесконечные вереницы смуглых рабов, скованных длинными цепями. Лица несчастных выражали равнодушие и полную покорность слепому року.
Джулиано, ни разу в жизни не видавший асиман, был поражён отсутствием у них рогов и копыт, о коих вечно твердил в обличительных наставлениях отец Бернар. Поклонение иному богу не сделало их безобразнее, не наделило каким-либо уродством или иными дефектами внешности. Люди как люди может лишь толику смуглее любого из жителей Истардии. Судя по всему, и чёрными колдунами они поголовно не были, иначе не дали бы так легко гнать себя закованными по рукам и ногам через площадь навстречу печальной участи невольников.
Горячая южная ночь опустилась на столицу внезапно. Казалось, ещё только минуту назад в небесах зажглась первая ясная звёздочка, и вот уже глухой плащ тьмы озарился яркими взрывами салютов. На площадях разгорелись жаркие костры и масляные фонари. Дымные факелы вспыхнули в десницах пирующих контийцев.
Переполненный новыми впечатлениями и приятными эмоциями, Джулиано, как пьяный шёл вдоль шумных улиц. Он любовался дивными видами с набережной Тибра на проплывающие корабли; искупался прямо в одежде вместе с хохочущими полупьяными сеньоритами в фонтане-лодочке, украшенном фигурами дельфинов и морских коньков; угостился лепёшками с сыром, раздаваемыми толстыми монахами в бурых рясах; и под конец взбежал наверх по крутой белой лестнице. Перебравшись через толстую бронзовую решётку, он заснул в чьём-то уютном дворике между кустами роз, подложив под голову видавший виды плащ.