Вот и теперь глава, уходя, небрежно бросил Милисе:
Замкни дверь, сиди и тренируйся. И не забудь про дела.
Онгхус Ар все еще верил в ее силы. Это воодушевляло, и Милиса снова и снова добросовестно старалась нащупать внутри себя хотя бы тень предвидения, но впустую. Она вздохнула и потерла глаза. Что еще она могла поделать? Ей оставалось только ждать возвращения остальных. Тревожилась ли она? Ничуть. Разве может случиться дурное с теми, кто способен видеть будущее, как собственные ладони? Тем не менее, спать в такую ночь казалось бессмысленным, и Милиса принялась за свои обычные дела. Она вычистила стыки каменной мозаики в главном зале, поправила светильники на стенах, подготовила иглу, нитки и ворох одежды, которая требовала штопки. Как вдруг в дверь постучали.
Этой двери из прочного мореного дуба, привезенного из низин, доводилось слышать разный стук. Коротко и уверенно били главы соседних храмов, явившиеся с визитом, дробно-торопливо барабанили посыльные, молочник и зеленщик, робко постукивали просители и паломники, спокойно-рутинно прочие соседи. Этот внезапный стук был зовущим. Просящим, но не заискивающим, настойчивым и тревожным.
Милисе не следовало подходить к двери. Мало ли кто сегодня может проситься внутрь. Эта ночь принадлежала переменам, а перемены нередко ударяют по тем, кто их создаёт, и другим, невзначай оказавшимся рядом. Милисе не следовало, но она подошла и прислушалась.
Тихо. Похоже, человек, стоявший снаружи, тоже прислушивался к ее шагам.
Кто там, робко шепнула Милиса, но поняла, что через толстый слой древесины её не услышат, и повторила громче, кто там?
Впустите меня, мне очень нужна помощь, голос из-за двери звучал приглушенно, пропал ребенок, мой племянник. Мне очень нужно его найти.
Его тут нет, быстро ответила Милиса, идите мимо.
Но вы вы же можете посмотреть, предсказать, где я его встречу. Пожалуйста.
Но я, начала Милиса и прижалась ладонями и лбом к полированной гладкой створке. Человек за дверью был в отчаянии. Как она признается, что посмотреть в будущее не в ее силах?
Видение пришло внезапно, без спросу, без всякого её желания. Это оказалось так же легко, как моргнуть или сделать вдох. Она проживёт дольше, если сейчас впустит его. Как, почему и что именно может с ней произойти, Милиса не разглядела и не поняла, но пальцы уже сами тянулись к засову.
Но разве она плохо старалась, отводя взгляды и силы противников на себя? Разве она сама не пострадала, получив рану на лице? Разве она виновата, что все ее ножи сносило ветром? Да она была на волосок от победы еще в самом начале, когда ее клинок лишь чуть-чуть не достиг цели! Но почти не считается, и никогда не считалось. Даже глава Онгхус Ар, при всех похвалив Лландера, в ее сторону лишь покосился и хмыкнул. Он, несомненно, был вправе ожидать от нее большего, но почему от этого становилось так горько?
Кусочек мозаики вот её роль в общей картине. Главе, разумеется, видней. Он выставляет своих верных, как цветные камешки, на те места, которые предназначены для каждого. Эрна не должна противиться и сетовать на несправедливость ведь целый замысел недоступен её взору.
Эрна виновато потупилась. Ей не следовало испытывать такие недостойные эмоции и думать о подобных вещах.
Победа оказалась полной и красивой. С их стороны все уцелели, никто даже серьезно не пострадал. Глубокая царапина на Эрниной щеке, а у других несколько ушибов,
пара сломанных ребер и вывихнутое запястье. Да Нок, неуклюжий юнец с изъеденным оспой лицом, умудрился сломать ногу. Его собирались возвысить из послушников в жрецы, вот он и пытался выслужиться изо всех сил, чтобы это произошло поскорее. Нок сидел со страдальческим лицом, привалившись спиной к колонне и вытянув больную ногу. Ступня распухла и пофиолетовела. Ботинок он где-то потерял.
С побежденными тоже обошлись гуманно настолько, насколько сумели. Пришлось убить лишь одного, главного, но это было неизбежно. Он бы ни за что не подпустил жрецов Ахиррата к хранительскому знаку. Трое из четырех служителей ветра все еще дышали. Эрна не стала бы их больше трогать, пусть себе лежат в сторонке на безопасном расстоянии и понемногу приходят в себя, но они, как нарочно, упали в самых неудобных местах. Там, где мешали ритуалу.
Эрна помогла оттащить одного из них прочь от моноптера и грубее, чем могла, отпустила плечи. Затылок со стуком ударился о мостовую. Нечего с ним миндальничать. Сам виноват, что встал на пути и сводил её усилия к нулю. Парень тихо застонал, и Эрна устыдилось своих мыслей: он же не мог знать замысел Ахиррата и не видел светлое будущее. Вот почему он так отчаянно бился. Ей стало жаль его, но себя всё равно было жальче. Глаза защипало.
Лучше пока не просыпайся, шепнула она, тебе же лучше.
Она отвернулась, чтобы никто не видел ее слез не хватало еще и опозориться сейчас перед всеми! и поспешила собрать оружие. Не дело ножам лежать после боя на мостовой. Плотное облако вновь накрыло луну, и узкие металлические полоски стали почти не видны, темные на темном. Их удавалось найти, лишь нашарив ладонью. Так она и ползала на корточках в пыли до тех пор, пока её не позвали к центру. Ритуал близился. Солёная влага на ее щеках высохла, и Эрна надеялась, что никто не обратит внимания на припухшие глаза.