Адриана перевернула его на бок и аккуратно погладила по щеке и лбу, пытаясь понять, холодно ему сейчас или жарко. После агрессивного внушения яркого оживления полыхающих воспоминаний Коннора могло бросать в сильный жар, а могло и знобить. Но его кожа оставалась приятно тёплой.
Адриана закинула ноги Коннора на диван, сняла кроссовки и обмерла, когда его рука прижалась к животу, а на лбу пролегла складка. Она положила свою ладонь сверху, аккуратно кончиками пальцев погладив его костяшки. Сердце сжалось и упало в солнечное сплетение, глухо забившись там. То, что Адриана в такие секунды чувствовала к Коннору, не выражалось простым словом «жалость». Миллионы игл вонзались в её тело, когда она пыталась представить, через что Коннор прошёл и как он мог себя чувствовать после ада на земле, именовавшегося «Ульем». Её саму изнутри рвало в клочья, стоило лишь мимолётно вообразить, какие муки он вытерпел. И абсолютно невыносимым казался даже незначительный отголосок мысли, что Коннору снова может быть больно
Адриана села на пол перед диваном и зажмурилась, почувствовав себя ещё более раздавленной Всю жизнь она активно использовала лишь дар моментального перемещения. Вторую способность считала ненужной, ведь применять её для себя у Адрианы не выходило, а для других людей не позволял Кодекс «Наследия». Но теперь она не могла не сожалеть о том, что с её пальцев больше не струился поток силы, растворяющий боль. Пусть Коннор не жаловался, даже не пытался с ней заговорить на эту тему. Более того, пресекал любые вопросы. Но сердцем Адриана чувствовала ему бывает очень плохо. И Коннор в такие моменты замыкается ещё сильнее. То, что он отталкивал её и моментально выстраивал стену вокруг себя, ранило до глубины души. И по некоторым его реакциям она уже смутно догадывалась, в какие моменты ему становилось нехорошо. Тогда его резко выросшие границы краями резали её. А от
понимания, что Коннор страдает от боли, затянувшийся след от ранения над центром силы Посвящённой начинал опасно пульсировать.
И как Адриана ни пыталась осадить подкатывающие волны врождённой стихии, теперь она знала: Коннор её особая сила и её сокрушающая слабость. Энергия против воли раскручивалась вихрем, стоило только подумать о его боли. И даже одной лишь мысли хватало, чтобы почувствовать, как внутри взводится курок невидимого оружия, готового разнести барьеры в мелкие искры. Её чувства к Коннору крепли даже не с каждым днём, а с каждой минутой. Проведённой вместе или порознь. Но до исступления и потери контроля доводила сомкнувшаяся в целое диада: вмешательство в восстановление Коннора и боль, которая его беспокоила после близости
Адриана захватила ртом воздух, до дрожания век и увлажнения ресниц опять зажмурилась. Абсолютно убийственной для неё казалось допущение: она могла добавить искр в его и без того прожигающий внутренности костёр. И сейчас никак не получалось затушить его, не выходило помочь. Утопая в размышлениях, Адриана не сразу заметила, что у неё резко заболели глаза и заныло в солнечном сплетении. Беззвучно выругалась. Путь в бесконечную агонию им всем обеспечен, если она не сможет совладать со своими порывами. Нельзя думать сейчас про дар. И даже если она виновата, а Коннор страдает из-за неё, должен же быть выход. Не рвать себя в клочья, а помочь ему иначе. Вот только как, если он не подпускает её? И она может приблизиться к нему только вот так когда он спит.
Адриана выдохнула ртом и ровно задышала. Нашла верный способ быстро переключиться в мыслях и обойти опасную тему, опаляющую разум и барьеры. Коннор спал, а её притягивали ближе к нему не нити силы, а желание простым человеческим теплом и касаниями рук облегчить страдания. До одури хотелось не только ладонями, но и губами прижаться, целовать Коннора, пока ему не станет лучше Пусть и без способностей, но она, вложив не сверхсилы, а душу и любовь, сделала бы для него всё, чтобы раскрутить внутренние болезненные пружины, выцеловала бы каждый дюйм кожи, хранивший память о скальпелях. Адриана знала у Коннора нет ни единого внешнего шрама. Все они скрывались глубоко под кожей и в памяти, а обнажались в кошмарах. И она до дрожи хотела своей нежностью и лаской заполнить каждую трещину, вытащить каждый осколок и острие лезвий, до сих пор истязавших его в воспоминаниях.
Но пока всего лишь могла легко коснуться кончиками пальцев его живота, провести несколько плавных дорожек, бережно поглаживая. Наклонив голову, Адриана всмотрелась в седину на висках, которую до этого не решалась рассмотреть так пристально. Её правая рука оторвалась от живота Коннора и так же невесомо прошлась по волосам. Едва ощутимое щекотание подушечек, соприкоснувшихся с посеребрёнными висками, и слеза проложила путь тонкому ручейку, быстро побежавшему вниз.
Как же Адриана хотела лучше узнать о том ужасе, который он испытал Чтобы попытаться вытащить Коннора из него раз и навсегда. Она ведь может быть полезной? Пусть и без сверхспособностей, всего лишь с чувствами в сердце и в каждом прикосновении. Вдруг и простой человеческий дар любить сможет помочь Коннору? Знать бы только, нужна ли ему вообще её забота? И она сама