Марша отлично знала эту интонацию, не терпящую возражений и дополнительных вопросов. Как только Фрэд выскочил в коридор, она повернула торчащий в замочной скважине ключ на два оборота, с испугом оглядев и оценив на прочность плотную дубовую дверь. Подбежав к привычно приоткрытым в ночную пору окнам, закрыла их, нервно и резко задёрнула шторы. Затем Марша опустилась на кровать Софи, изо всех сил пытаясь унять дрожь, ведь её сына, уже несколько лет не видевшего посторонних на Богом забытом ранчо, тоже колотило от ужаса.
Фрэд же, быстро сбежав по лестнице, первым делом бросился на кухню. Достал из стоящей на верхней полке стеллажа банки ключи от чулана, в котором хранились винтовка и патроны. Включив
личные планы что-то вмешивалось. А он совсем иначе планировал провести этот уикенд. Не побитым и не притворяющимся, что всё в порядке. Морщась и проклиная таблетки, он думал, что лучше бы у него просто болела спина, в этом даже можно было бы признаться без опасения. Но тошнота и участившиеся от волнения спазмы прошибали ещё и приступами страха, заставляя в ужасе ожидать ночи
Коннора в очередной раз передёрнуло от раздражения. Он до невозможности сильно бесился в моменты, когда ощущал себя больным и слабым, понимая, что восприятие ломается сквозь призму паршивого состояния, а нервы перетягиваются истончёнными канатами, грозясь порваться от любой, даже незначительной мелочи. И, несмотря на то, что важность спокойного восстановления Адрианы вдали от его проблем явно перевешивала всё остальное, сейчас Коннор понимал, как сильно может напрягать даже элементарный факт признания в плохом самочувствии и ярое нежелание, чтобы возлюбленная лицезрела его таким. Опять вспомнился июнь, когда он выпроводил из квартиры Линдсей, чтобы она не видела острое переживание кризиса разрушения системы ускоренной регенерации со всеми вытекающими в прямом и переносном смысле последствиями. Адриана, правда, тогда не спрашивала, можно ли остаться, и проигнорировала грубые попытки её выгнать. Она и сейчас вряд ли его оставит в покое. И вот это как раз и беспокоило больше всего, заставляя желать самому где-нибудь затеряться по дороге. Теперь настала его очередь опасаться нарушить звенья в её восстановительном процессе. И разбить тот образ, созданием которого для неё Коннор в последнее время так озаботился, мерзкими недомоганиями.
От докучающих мыслей и без того крайне кислая физиономия с каждым шагом перекашивалась сильнее, и всё, о чём мечтал Коннор как можно более незаметно уйти от всех разговоров и просто лечь спать. Попытки смириться, взять себя в руки и переключиться тоже не приносили успеха. Рой размышлений загудел и перекинулся на другую тему, доводя до исступления противоречиями
Все одиннадцать дней Коннор безумно желал поскорее попасть домой к семье, к которой мысленно причислял не только Николь и Адама, но и Адриану, а не коротать время перед мониторами слежения за беседами о научных инновациях с Эксоном. Хотел спать в своей постели, пусть даже под храп Адама, а не на скрипучей кровати в отеле. Хотел есть на завтрак, обед и ужин домашнюю еду, а не опостылевшие блюда из ресторана. Но теперь, еле волоча себя домой, он вдруг почувствовал, как сотней невидимых комариных укусов зудит пострадавшее профессиональное самолюбие. Как он мог так опростоволоситься с этим полтергейстом? Как мог позволить вести себя так эмоционально в разговорах с Блевинсом, доказывая собственную правоту, и в итоге так круто ошибиться?
Конечно, у него и раньше случались промахи, не без них, но больше всего доканывало, что в этот раз причины профессионального фиаско крылись не только в недостатке оборудования. Коннор, как всегда, винил в первую очередь свою неосмотрительность и перекрывшее всё остальное банальное желание поскорее завершить расследование и вернуться домой. Что это? Подступающая старость, проявляющаяся в стремлении к комфорту, или растущее в геометрической прогрессии слабоумие от накрывшей в тридцать девять лет влюблённости, когда с вырывающимся из груди сердцем хочется на всё плюнуть и бежать на свидание?.. Да и пусть даже к себе домой
«Ну так плюнь! разозлился сильнее Коннор. Ты хотел домой? Иди домой! В понедельник в кабинете у Блевинса разберёшься со своей побитой репутацией».
После самоприказа назойливые мысли-мушки о работе стихли и снова уступили место тем, которые заставляли с непонятной дрожью вспомнить, что дома его ждала встреча с любимой женщиной. Только она даже не догадывалась ни о его чувствах, ни о том, насколько сильно Коннор хотел сейчас пасть в её объятия, чуть ли не с порога схватив и прижав к себе Но ни о чём таком в действительности не могло идти даже речи, поэтому оставалось только мечтать и прятать зудящие руки, жаждущие прикосновений, в карманы. А в перспективе, оказавшись дома, придётся постараться и себя тоже подальше спрятать, чтобы Адриана ничего не заподозрила
Наконец Коннор доплёлся до порога квартиры, вставил ключ в замочную скважину и с шумным выдохом повернул его, открывая дверь. До его ушей тут же донёсся заливистый смех.